style="font-size:15px;"> Но старшая свекровь, очевидно, не поняла пошлого намека и гордо проследовала на свое место. А мне осталось ломать голову, так юмор или все-таки склероз?
Завтрак закончился самым мирным образом. Потом я немного поработала – в издательстве ждали очередной том моих детективных приключений, и оставалось только дописать последние полтораста страниц. Работа пошла успешнее, чем я планировала, – на них ушло не четыре с половиной часа, а всего около трех. Потом мы с зоотехником Гошей занимались нашими животными – у него возникло законное подозрение, что Марик и Бобик отнюдь не однополы, а один из них все же девочка. Но кто именно – понять было сложно. Мы смотрели, как эта парочка увивается друг вокруг дружки, и молча чесали в затылках. Однополые так себя не ведут, это уж точно…
Но животные были бодры, здоровы, общительны, и мы отложили экспертизу до другого раза.
И вот, пожалуйста! Ну почему мне так отчаянно захотелось курить?! Ну, почему я решила взять десять блоков своих любимых сигарет «Голуаз» именно в этом киоске? Почему я припарковала свой «Вольво» именно здесь?
Сидя у заднего колеса и трясясь крупной дрожью, все-таки вокруг меня и подо мной было очень сыро, я таращилась на открытый багажник, куда только что выронила десять блоков «Голуаз». Головы чудовища я не видела, но оно было там, внутри, в багажнике! Оно затаилось, готовое напасть на меня, как только я покажусь в его поле зрения!
Свекор, не дождавшись меня, высунулся из машины.
– Люсенька, ты куда пропала?
Люсенькой зовут нашу гувернантку, которую я приставила к свекровям и к свекру. Кажется, именно ее он чаще всего путает с видеокассетой, когда ему приспичит посмотреть что-нибудь наощупь. Я успела подумать, что на сей раз, кажется, свекор демонстрирует не юмор, а склероз, и тут над краем багажника блеснули адским пламенем глаза чудовища. И раздался негромкий рев.
Это было уже слишком.
Последнее, что я помню, – это слова на неизвестном языке, пробившиеся сквозь рев. А потом были тишина и темнота.
Когда я очнулась, затылок ощутимо болел. Я потрогала голову, волосы были мокрые. Ну конечно, я не просто приложилась затылком об асфальт, но еще и угодила в лужу. Надо мной склонились незнакомые люди, среди озабоченных лиц я узнала костлявую физиономию Альфонса Альфонсовича.
– Эй, Мусенька, – донеслось до слуха. – Ты как? Жива?
Мусенька – это наша старшая горничная. Когда имеешь шестиэтажный особняк, да не где-нибудь, а в Вилкине, поневоле заведешь целый штат обслуги. Надо думать, и на сей раз был склероз, а вовсе не юмор.
Я села и прошептала:
– Можно кофейку?
– Сейчас, сейчас, – послышался тоненький голосок, и к моему рту приблизился стакан с тепловатой водой.
– Где я?
– Не знаю, – ответил свекор.
– Как?
– Так. Разве ты докладываешь, куда едешь? И когда ты за рулем, лучше ехать, закрыв
