и моих бедах виноват твой дед Антиох.
– Это верно, – согласился юноша. – Зачем он ввязался в войну с ромеями?
– Нет! Вступая в войну, он должен был поручить ее Ганнибалу, жившему в антиохийском дворце. Но он не захотел уступать славу победы над ромеями чужеземцу. И вот мы с тобой оказались здесь, вопреки нашему желанию.
– Ты прекрасно соединил эти факты! – воскликнул Деметрий. – Кем ты был у себя на родине?
– Гиппархом, – ответил Полибий. – Но стал немного понимать происходящее лишь здесь, в Риме. Жизнь теперь мне кажется неким лабиринтом, из которого необходимо искать выход.
– Выход… – повторил юноша. – А есть ли выход у меня? Куда ни двинешься – глухая стена. Всюду – глухая стена.
– Выход конечно же есть. Но ищи его сам. Если хочешь, и я подумаю над твоей головоломкой.
– Конечно же хочу! – радостно закричал Деметрий. – Я уверен, твой совет будет так же меток, как твоя рука!
Полибий возвращался домой в приподнятом настроении. Его подавленность сменилась уже забытым ощущением радостного напряжения, требующим выхода в немедленные действия. Ускоряя шаг, он лихорадочно перебирал возможные варианты возвращения Деметрия на престол.
«Чего-нибудь да стоит расположение сирийского царевича, нет, – царя! Если только он им станет… Конечно, станет! Благодаря мне, бесправному изгнаннику! Вопреки всему!» – вертелось в голове.
«Размечтался! – одернул он себя и тут же сам себе возразил: – Ничего. Мы еще поборемся. Когда корабль идет ко дну, ухватишься и за щепку!»
В курии
Курия Гостилия, что на Форуме, медленно заполнялась. Сенаторы входили не спеша, здоровались и, подобрав белоснежные тоги, чинно рассаживались на мраморных скамьях по обе стороны прохода.
Консул Секст Элий Пет, созвавший сенат, уже был на председательском месте и внимательно наблюдал за тем, что происходило в правом углу зала. Жрец-гаруспик в остроконечном колпаке и его помощники склонились там над принесенной в жертву овцой. Из ее внутренностей жрец извлек печень и, поворачивая ее, тщательно вглядывался в очертания.
Если бы он по ошибке или злому умыслу пропустил какое-нибудь необычное утолщение или углубление, это не ускользнуло бы от ревностных глаз его коллег. Обменявшись с ними взглядом и приняв их молчание за согласие, гаруспик отложил печень, вытер руки протянутым ему полотенцем и, подняв над головой кулак, выкрикнул тонким голосом:
– Соизволено!
Консул встал, оглядывая курию ряд за рядом.
– Отцы-сенаторы! – голос консула звучал торжественно. – Я созвал вас в курию для решения вопроса исключительной важности: в Рим прибыло посольство с известием о смерти царя Сирии Антиоха Эпифана… Будет уместно до обсуждения вопроса о назначении нового сирийского царя заслушать послов.
После паузы, предназначенной для раздумья и выражения иного мнения, если бы
