Эрлан, а как дела с орденом Призывающих?
– У-у-у, – царь чуть не взвыл, – это самая большая головная боль! В Думе, ладно, грусситы на гросситов косятся – привыкнут. – Рус хоть и был пьян, но радостно отметил, что нынешний царь, бывший ярый груссит, не причисляет себя к некогда «родной» партии, – А орден… давай завтра, я не соображаю. О, слышишь, опять долбятся! Вот и жену позвали. – При этих словах недовольно скривился, а из-за двустворчатой двери слышался женский голос («глушилка» работала односторонне):
– Эрлан! Немедленно открой дверь! Ты там с женщиной! Если не откроешь, я позову Фридланта!
Гелиния впервые услышала этрусскую речь. Слов не поняла, но общий настрой ясен: жена сильно ревнуют мужа и грозится страшными карами.
В ответ на слова жены Эрлан обратился к Гелинии, забыв, что она не понимает по-этрусски:
– Слышала? Верховным жрецом угрожает. – Вспомнил, что Гелиния иностранка, и продолжил, как и весь предыдущий разговор, по-гелински: – Пятнадцать лет женат, а как была стервой, так и осталась! Родители нас женили, у нас так водится.
«И не только у вас…» – мысленно отметила девушка, отчего-то испытывая довольство.
– Смотрю на вас с Русом и завидую. Эх, мне бы тоже упорство проявить! Теперь поздно. Зато сын – весь в меня и дочка – красавица, обязательно познакомлю! Жаль, видел их нечасто… раньше, понимаешь, я с ней почти не жил… и хорошо было! Теперь приходится… Рус! Ты и про это не поинтересовался, перед тем как… э-э-э… да чего теперь… – Досадно крякнув, царь пошел открывать дверь.
Гелиния бросила на мужа прожигающий взгляд, примерно соответствующий такому выражению: «Как ты мог! К даркам царство, но заставлять человека жить с нелюбимой!» – ну, или что-либо подобное. Рус виновато, но супруге показалось – хитро, пожал плечами: «Понимаю, но откуда же я знал?» Несведущий человек, глядя на подобное выражение чувств, вполне мог подумать, что если бы Рус представлял себе глубину семейных проблем Эрлана, то это в корне изменило бы то судьбоносное решение. Но Гелиния уже успела выучить мужа, как она считала – неплохо, поэтому с грустью определила: «Эх, мужи… и ты, Русчик, ничем от них не отличаешься… наплевал бы ты на Эрланово горе…» Именно «горе»! Юношеский, в ее случае – девичий, максимализм у молодой княгини не вполне еще выветрился.
Роскошная женщина в длинном шелковом платье с традиционной этрусской вышивкой быстро оценила обстановку. Похоже, мужа она на самом деле нисколечко не ревновала, зато какой повод поскандалить! Но, мгновенно узнав Руса, преобразилась. Она не видела «сына Френома» на крыльце главного Фрегорского храма, но дворцовые портреты оказались очень точными. Единственно поразилась, хоть и слышала об этом, его маленькому для этруска росту, навскидку – чуть больше четырех локтей (175 см по-земному).
– Вообще-то он у меня так не напивается… – Роланда, заискивающе заигрывая глядя на Руса, замялась, лихорадочно соображая, как его называть.
– Теперь
