колесики блоков, срабатывали микроэлектромагниты, а затем разворачивались паруса, подставляя свои плоскости ветру.
Здесь, на Днепре, они не рискнули сразу полностью отдать управление судном автоматам. Берега реки часто изгибались, ее фарватер каждую сотню метров менял направление, что на первых порах требовало постоянного вмешательства человека в управление кораблем.
На “Юлии” их было два, а если точнее, то даже три вида. Весельные, которые всерьез в расчет не брались, парусные, подчиняющиеся силе ветра, и механические, приходящие в движение от трех моторов, расположенных в кормовой части гондолы и поплавков. Соединенные со всей автоматизированной системой управления блока “ЭВМ-ПРАКТИКА”, они имели самостоятельные источники питания, запасы которого были рассчитаны на три тысячи километров пути. Энергия же малогабаритных водородных реакторов гондолы и поплавков была в основном рассчитана для обеспечения работы механизмов системы управления и жизнеобеспечения, хотя при необходимости ее вполне бы хватило для работы всех моторов.
– Выйдем в море, – в который уже раз мечтательно повторял Аксенов, и глаза его начинали как-то по-особому блестеть, – опробуем одновременно мощь всех движителей. Думаю, узлов до тридцати выжмем из этой посудинки… Как считаешь, капитан? – спрашивал он Олега, и в голосе его слышалась нотка мечтательности, неодолимого желания во что бы то ни стало добиться почти нереального. – Там простор, крепкий ветер… Часами курс менять не надо. Всем тогда личного времени хватит. И почитать, и поразмыслить можно, и фильм хороший посмотреть, и рыбку половить. Ты иди пока, отдыхай, – отправлял он Олега в кубрик, где в это время готовила ужин Таня. – Ночью-то тебе больше бодрствовать придется. Я могу ненароком и буй проворонить, – он настойчиво выпроводил Олега из рубки наблюдения, чтобы дать молодежи возможность побыть вдвоем.
Отношения между Таней и Олегом в эти первые дни на тримаране, как ни странно, вдруг усложнились. В ее привычную манеру общения с ним как-то сами собой вкрались нотки почтительности. В какой-то степени оправдались первоначальные опасения Олега: несколько раз еще там, в зимнем бассейне Института кибернетики, в период оснащения тримарана она неожиданно для самой себя называла его по имени и отчеству или вдруг, робея, запинаясь, отвечала на его обычные вопросы, словно спрашивал ее не Олег, а старый университетский профессор. Ей почему-то было неловко от того, что совсем еще недавно – каких-нибудь десять месяцев назад – она запросто командовала этим замечательным парнем, с мнением которого и тогда уже считались видные ученые, руководители предприятий и министерств.
Тем не менее она любила, – уже это-то Таня хорошо знала, – любила, вернее продолжала любить именно того, ее Олега, вынырнувшего так неожиданно в самом центре Русановского залива. Сейчас, на Днепре, он был почти такой же, каким узнала и полюбила она его минувшим летом. Полюбила сразу и навсегда, безраздельно соединив мысленно свою жизнь с его жизнью.
