спокойная пустота. И больше ничего.
Маша сидела за столом как привидение. Осунувшееся лицо. Взгляд в стол.
– Я давний друг и коллега Андрея Петровича, мы были близко знакомы с его супругой Мариной Львовной, – продолжил Виталий Николаевич после минуты молчания. – Это были искренние, добрые люди. Когда я узнал, что они погибли, я весь день не мог ни о чем думать. Внезапная кончина этой замечательной пары омрачила наши жизни несмываемой скорбью. Жизнь Андрея и Марины оборвалась внезапно, быстро и, как нам кажется, несвоевременно. Сколько всего они не успели еще сделать. Они были полны сил. Мы с Андреем работали над новым грантом, Андрей был чрезвычайно увлечен. Марина же была в полном расцвете сил.
Виталий Николаевич сделал паузу. Глаза его стали красными.
– Когда так внезапно уходят близкие, очень сложно подобрать слова. Если человек веровал в Бога, то ему в эти моменты проще опереться на веру и думать о Царствии Небесном, в которое непременно попадут усопшие. Но как быть людям, все верование которых объясняется физическими и биологическими законами? Нам остается скорбеть и вопрошать о справедливости. Была ли смерть Марины и Андрея глупой ошибкой судьбы, которая случайно забрала не тех? Простите меня. Я говорю неправильные, наверное, вещи. Мне до сих пор сложно поверить в случившееся. Вчера мне казалось, что Андрей был в своем кабинете, говорил по телефону. Я жду, что он похлопает меня по плечу, вот-вот обгонит меня в коридоре. Вы знаете, у него была очень быстрая походка. Он как будто бежал все время… В общем, вечная память, и земля пусть будет им пухом.
Виталий Николаевич быстро опустошил рюмку и сел.
Гости начали накладывать еду, передавали кисель, селедку, откусывали блины.
Все это казалось Маше абсурдным. Ее родители умерли, а вместо них пришла толпа непонятных людей, которые сидят за длинным столом и едят. Жуют, хвалят еду. Что может быть менее подходящим, чем эта замена? Она представила, как заворачивает все угощения в скатерть и выбрасывает с балкона.
– Уходите, – сказала Маша. Тихо, так, что это услышали только ее уши.
– А где портрет усопших? – спросил кто-то из гостей.
– Маша, где портреты? – строго переспросила Катя.
Маша взглянула на нее мутными потухшими глазами.
– Я забыла подготовить. Сейчас принесу.
– Ничего страшного, – кто-то попытался сгладить угол беседы, – их лица и без портрета остаются в нашей памяти.
Маша принесла фотографию. Родители молодые в лесу, на прогулке в Гаграх. Стоят, улыбаются. Счастливые. Кто-то протянул ей тут же черную ленточку, и Маша попыталась привязать ее на уголок фотографии. Ленточка падала, сползала, не хотела держаться, будто сами родители никак не хотели принять свой новый статус.
– Внутрь рамки поставь, давай я помогу, – тетя Лена взяла фото пухлыми руками и начала расковыривать рамку.
Гости наблюдали. Потом суматошно решали, куда поставить портрет. На стол к блинам? Нет, не годится.
