теснейшим образом связанное с событием Рождества Христова, является предельным выражением и зримым откровением человеческому роду истины о Боговоплощении – учения о том, что Сын Божий, совершенный Бог стал – ради нас и нашего спасения – совершенным Человеком. В этом смысле Сретение есть как бы духовная «кода», венец и исполнение Рождества Христова. Мы помним: в день Рождества о событии Вочеловечения Бога Слова узнали лишь немногие – пришедшие поклониться Христу к яслям Богомладенца пастухи. А вот на сороковой день по Рождестве Сын Божий был уже открыто принесен Богоматерью и Иосифом в Иерусалимский храм, принят на руки праведным Симеоном и гласно проповедан им перед лицом верующих как истинный Господь, как Освободитель человеческого рода от духовной тьмы богооставленности и как Дарователь спасаемым небесного света Богопричастности. И Анна пророчица в день Сретения также ясно и громко исповедала перед всеми ожидавшими избавления в Иерусалиме (ср. Лк. 2: 38) Богомладенца Иисуса как Христа-Мессию. Именно поэтому преподобный Исихий Иерусалимский в «Слове первом на Сретение Господа нашего Иисуса Христа» провозглашает: «Праздник сей… возглавляет все Таинство Христова Воплощения, он изображает все явление Единородного Сына. В нем Христос был поднят [на руки] как Младенец и был исповедан как Бог; Творец нашего естества был принесен в объятиях, словно сидящий на Престоле…»
Святые отцы – авторы гомилий на Сретение не перестают дивиться чуду Боговоплощения – величайшему из всех когда-либо совершившихся на земле чудес. Как Бог стал Человеком? Как Он, Который вечен, всесилен и бессмертен, подчинился законам времени, воспринял младенческое бессилие и испытал людскую смерть? Преподобный Исихий в «Слове втором на Сретение Господа нашего Иисуса Христа» поражается тому, что в Своем Воплощении Сын Божий «ради нас смирился до того, что стал Младенцем…». В связи с этими недоуменными вопросами автор византийского «Слова на Сретение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», приписываемого святителю Афанасию Великому, также дивясь парадоксу Вочеловечения Бога, даже обращается к новозаветному рассказчику о Сретении – евангелисту Луке со словами: «Ты являешь всем пределам [вселенной] Сына Божия, изволившего родиться от Девы, и выводишь перед нами на середину Его родителей по плоти. Но может ли у Бога быть на земле родитель? Может ли Бог иметь родителя? И [возможно ли, чтобы] Бог был носим родителями [как Младенец]? Что за [удивительное] дело? Что за Таинство? Родители принесли Младенца (Лк. 2: 27). Однако каким образом? Как они могли нести Его – Бога – в объятиях? Того, [перед Которым] херувимы трепещут, серафимы отворачиваются, ангелы страшатся, архангелы скрываются и все небесные силы в страхе закрывают лица. А ты говоришь о носивших Его [на руках], с Ним пришедших и принесших [Бога]. Что же это за непостижимое [таинство] – Родители принесли Младенца…?» И затем автор гомилии приводит ответ евангелиста: «Верно, но взгляни не только на само чудо, но и на цель совершающегося в отношении Домостроительства
