интересуясь, как твои дела, настроение, здоровье мамы, папы и любимой собачки…» – Ника смахнула слезы. «Еще не хватало, чтобы он подумал, что я из-за него лью слезы. Это же абсурд, когда у жилетки, в которую ты приготовился плакаться, у самой глаза на мокром месте! Господин Дымов нуждается в психологической консультации, в совете по развитию бизнеса – это же ясно, как день. И ты, успешная бизнес-вумен, красавица Вероника Разумовская, лучший кандидат на эту роль».
– Ника, почему ты от меня отвернулась? – протянул Дымов, легонько трогая ее за плечо. – Ты расстроилась?
«Что ему сказать? Правду? Или опять соврать, чтобы ничего не объяснять? А что, собственно, я ему скажу? Что я хочу, чтобы он любил меня хотя бы так же, как любит свою семью? А лучше, чтобы еще сильнее. Чтобы я была не только необходимым условием его спокойной и счастливой жизни, но и обязательным? Ах, как же близки по смыслу эти два слова. Близки, но все же они означают разные вещи. Это меня и огорчает», – Вероника вздохнула.
«А почему бы и нет? Почему бы мне не испортить ему настроение да и не рассказать о своих чувствах?
Пусть покрутится, как уж на сковородке, пусть соврет, что готов для меня на все», – эта мысль развеселила Нику, и она повернулась к Дымову, приподнявшись на локте.
– Дымов, а ты меня любишь? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Он нелепо взмахнул руками, будто поскользнулся на шелковых простынях Никиной роскошной постели.
– Никуся, ну, ты же понимаешь, – он начал оправдываться, – я к тебе испытываю очень нежные чувства, ты мне очень-очень дорога, я всегда очень хочу быть с тобой.
– Да, это я знаю, это ты мне уже говорил. И не раз. Но сейчас я спросила, любишь ли ты меня, вот на этот вопрос ты мне пока не ответил.
– Ну, конечно, солнышко мое, – нашелся Дымов.
Чтобы не дать ей поставить себя в тупик еще каким-нибудь хрестоматийным вопросом из женского арсенала оружия массового поражения, он притянул ее к себе и начал жарко целовать.
– Ты такая красивая, такая добрая, такая мягкая, – шептал он, наматывая на палец прядь ее густых платиновых волос. – Никуся, ты самая лучшая женщина в мире.
«Эх, Олежка, – подумала Вероника, – как жаль, что я не могу сказать такого же о тебе». Но вслух произнесла совсем другие слова, решив, что не станет ссориться с Дымовым. Ведь такие отношения ее тоже устраивали, она не была уверена, что хочет, чтобы ее любовник в один прекрасный день оказался на пороге ее квартиры не с шикарным букетом роз, а с чемоданом, полным своих носков, трусов и рубашек.
– Я тебя тоже очень люблю, – предпочтя худой мир доброй ссоре, поставила она точку в этом разговоре.
Дымов с облегчением вздохнул и вылез из-под одеяла:
– Ну, все, извини, я буду собираться, мне пора бежать.
– Ага, – равнодушно откликнулась Ника.
– Какие
