только и смогла вымолвить старшая Остриковна. – Да что же это?..
Мать растерянно разглядывала дочь, не узнавая, не понимая… Короткие волосы делали девушку похожей на парня, мягкого тела – как не бывало, грудь, и ту не видать, да еще и в портах… И личико-то совсем худое, едва не с кулачок. А уж вытянулась-то как, на голову выше стала!
Женщина уткнулась в плечо столь изменившегося дитя и заплакала.
Лесана смотрела на трясущиеся плечи, на сползший платок, на непривычно густую седину в волосах и… молчала. Только гладила подрагивающий затылок матери и повторяла:
– Ну что ты, что ты…
А сама глядела на себя материными глазами и ужасалась. В Цитадели не было зеркал, Лесане негде было полюбоваться собой, разве на отражение в воде где-нибудь в мыльне. Но она не любовалась – уставали послушники так, что сил хватало только помыться и добрести до лавки.
Наука давалась с трудом. И если с чтением девушкам помогал Тамир, оказавшийся терпеливым наставником, то со счетом не мог помочь даже он. Айлиша-то все схватывала на лету (да и как не схватишь, когда с такой любовью и лаской учат), а вот Лесане сложение, вычитание давалось с трудом. Она шевелила губами, перебирала пальцы и палочки, лежащие на столе, но постоянно путалась и ошибалась, отчего чувствовала себя безнадежно глупой.
Друзья утешали ее, всячески стараясь помочь, но их забота лишь вызывала в душе прилив невыразимой досады. Стыдно сказать, иногда Лесану брало настоящее зло, что у этих двоих есть… они сами. Она-то одна была. «Любимица» креффа. А потом становилось стыдно. Потому что однажды Тамир сцепился с Фебром, когда тот обозвал Лесану Счетоводом Дур.
Нашел против кого выступить! Но когда Тамир гневался, разум ему, по всему видно, совсем отказывал. Влетело тогда всем. Клесх собственноручно высек своего выученика, что связался с младшим, а как Донатос наказал Тамира, того ни Лесана, ни Айлиша не узнали. Но ночами парень долго и трудно кашлял и дышал сипло.
Айлиша лечила его, когда засыпал, причитая и всхлипывая, а Лесана чувствовала себя последней дрянью, потому что ничем не могла помочь.
После этой стычки прошла седмица, когда девушку неожиданно поманил к себе Клесх. Обычно ничем хорошим подобное не заканчивалось, и Лесана шла к нему, как на заклание.
– Запомни, цветочек нежный, – привычно негромким и пустым голосом сказал наставник, – за себя надо заступаться самой. Еще раз только узнаю, что из-за тебя парни бока друг другу мяли, голой к столбу привяжу посередь двора. Чтобы видели, за какую красу ненаглядную ратятся. Все поняла?
– Все.
Она с ненавистью смотрела себе под ноги и кусала губы.
– И еще запомни. Когда говорю с тобой – в глаза гляди.
Она испуганно вскинула голову.
– Вот так.
Как она ненавидела его в этот момент! Будь в руках нож – вонзила бы по рукоять! И тут же ужаснулась себе, поняв, что он прочел эти злые мысли в ее взгляде.
Клесх усмехнулся. Это было страшно, когда он усмехался. Изуродованная щека
