помочь ему с учебой, пройти все ступени семейной жизни?
Я вдруг понял, что моя встреча с Люцием Фером действительно состоялась и я сейчас не Алексей Алексеевич, а Люций Ал, который видит каждого человека насквозь. Не в смысле, что видит, что там под одеждой, хотя потом можно будет попробовать и посмотреть, а видит человеческое нутро.
Я посмотрел на завуча и вдруг явственно услышал ее голос:
– Боже, какой мужик пропадает без дела. Все равно я доберусь до тебя и выучу так, что лучшего мужика-любовника никому и никогда не найти.
Я отвел взгляд в сторону. Голос завуча пропал, но зато послышался голос математички Любови Петровны:
– Эх, молодость, молодость, а что мы – не люди, что ли? Правильно, Лешенька, мужчина мужает в сражениях и не должен стыдиться своих ран и шрамов.
Я опустил глаза, и наступила тишина. Что, я должен все время ходить с пущенной головой? Черта с два. Тихо. Не произноси имя благодетеля своего всуе. Хрен вам всем. Не буду опускать голову, а буду смотреть сквозь вас, словно вы все дети стекольщиков.
Я поднял голову и стал смотреть так, как хотелось смотреть всегда. Вроде бы стало получаться, но все равно обрывки каких-то разговоров слышались в моем сознании. Так бывает на сельских линиях связи после дождя, когда влажность начинает едва-едва замыкать телефонные пары и в проводах создаются наведенные токи, несущие с собой обрывки чужих телефонных разговоров.
Взяв классный журнал, я пошел на урок в десятый «б». Вообще, классы «б» укомплектованы самыми лучшими учениками, которые не хватают звезд с неба, но имеют твердые знания и свои суждения по всем вопросам. Как раз из «букашек» и получаются выдающиеся люди, как из серых утят вырастают белоснежные лебеди.
Глава 6
– Алексей Алексеевич, – поднялся с задней парты Никифоров Саша, здоровенный детина, в которого всегда была влюблена соседка по парте Шурочка, в этом году пересевшая к нему за парту и как бы во всеуслышание заявив на него свои права, – а можно поговорить не на школьные темы?
– Конечно, можно, Саша, – сказал я, – но только по-английски. На любые темы.
Класс замер. Разговор на любые темы не предлагался никем из учителей. Ученики недоумевали, что это, провокация учителя или новая методика преподавания? Я уже знал, о чем будет вопрос. Все-таки интересно разговаривать со школьниками. Они говорят о том, о чем думают. У них пока не выработалась двойственность личности, присущая взрослым.
– Считайте, ребята, что это новая методика преподавания, – про себя думал я, втайне надеясь, что мои мысли дойдут до них. – Для чего мы учим иностранный язык? Для общения на любые темы. Так почему для общения на иностранном языке могут быть запретные темы? Такого быть не должно.
Никифоров, ввязавшийся в это дело, с трудом составлял фразы. Я слушал его и думал, а как бы
