вела себя совсем по-другому. Она словно стала мягче и взрослее. Ирина Григорьевна видела в этом влияние Ишмака и была благодарна ему. Но видела она и другое – как бар смотрел на Наташу, и как всё чаще при её появлении, возникала у него на лице улыбка. Она была уверена в баре. Но вот Наташа… Не пришло ещё её время. А Ишмак и сам чувствовал что-то смутное, что зарождалось в его душе. Но он не понимал, да и не старался понять, почему ему так нравилась Наташа.
Как-то раз он пришёл и застал её за столом, прилежно пишущую что-то.
– Можно, Наташа? Или ты занята?
– Нет. Нет. Заходите. Я рассказ пишу. Уже почти закончила. Вот только не знаю, как он. Маме даже боюсь показывать – она всё равно не поймёт. Она видит во всём только красоту слога, но я ведь не писатель.
– А о чём рассказ?
– Обо всём. Но, в основном, о дружбе. Знаете, есть такой странный мир, где живут совсем иные люди. Вот про него я и писала.
– Дашь мне почитать? – спросил Ишмак, улыбаясь Наташе и яркому солнцу за окном. Грусть и усталость почти отступили. Может быть, виновата весна?
– Ну хорошо, только не смейтесь, ладно?
– Что ты! Конечно, не буду. – Уверил её Ишмак. И, получив тетрадь, взялся за чтение. Наташа села рядом, и изредка комментировала, поясняя непонятное слово или имя. Скоро он дочитал последнюю страницу и отложил тетрадь.
– Ну как? – Спросила Наташа, с волнением глядя на него.
Ишмак молчал. Он не знал, что ей ответить, чтобы не обидеть. Она ведь так ждала от него именно похвалы. Рассказ был интересным, но немного пустым, неживым, словно не принадлежавшим ей. Ничего, у неё ещё всё впереди. И вместо ответа он спросил:
– А что потом?
– А что потом?
Потом шагнём за окоём.
Тропинка убегает прочь,
Уходит в ночь, глухую ночь,
В безумство тени и огня,
Где звёзды смотрят на меня,
Где люди добротой полны,
И видят сны, прекрасны сны.
Уйти! По тропке убежать.
И жить в любви, и бед не знать.
Не видеть ненависть в глазах,
Усмешку злую на устах,
Не слышать слов, как игл острых,
Не видеть чуждости других…
В том мире жить, страдать, любить.
Жаль этому, увы, не быть! – Вместо ответа продекламировала Наташа.
– Твои стихи? – Спросил Ишмак.
– Конечно! Нравятся?
– Очень! Только слишком уж они грустные. Неужели всё действительно так, как в твоих стихах?
– Не знаю. – Девочка погрустнела. – Мне кажется со мной не хотят общаться. Я, наверное, одинока, и, хотя, многого не понимаю, но одинокой быть не хочу. Я надеюсь и верю, что там, в будущем, у меня всё будет хорошо. Но иногда всё же унываю.
– Я понимаю тебя, Наташа. – Ему было бесконечно
