ни попадя, – и ведь явно не сговаривались. А один за другим, как дикторы с центрального телевидения.
– Уходят в такие вот чернолесья. Полянку найдут или тайгу поджечь пытаются… Баб в соху впрягут, покорябают немного землицу – и рады. Хозя-а-аева!
– А того, дурни, не ведают, что пшеничку у нас не каждому вырастить удается. И не везде. Там, у Чаусского острога, или дальше к югу – всегда пожалуйста. А в здешних местах и сроки надобно знать, и Господа молить.
– Или рожь в землю кидать, а то и ячмень.
– Голодают? – догадался я.
– А и голодают. Лебеда-то их любимая в тайге не водится. Трав с ягодами не знают. На зверя охотиться не умеют…
– Да и справы не имеют. Ни ружей, ни рогатины. А туда же – в Сибирь!
– Так и дать им – чего толку-то? Евойного мужичка соплей перешибить. Куда ему рогатину?
– И чего? Так и мрут в лесах?
– Что поглупее – и мрут, – легко согласился старший. – Другие, как детишков схоронят, к людям выходят. Ежели бумага есть, так к землемерам идут. А нет – так или в выкупные рекруты, или в батраки.
– Мужик в рекруты, а бабы куда?
– Вестимо куда. В услуженье. Или в люди. Или колечко в рот…
Да помню я, Герочка, что по законам империи проституткам запрещено приставать к прохожим с предложениями своих услуг. И что вместо этого девки держат во рту колечко, которое и показывают на языке заинтересованным личностям.
– И что, много ли таких из России приходит? Тех, кто по лесам все еще сидят?
– Нынче-то поменьше, – кивнули друг другу казаки. – Теперя-то их еще в Голопупове чиновник встречает – да в острог пересыльный, к дохтуру… Потом, сказывают, рассейским даже землю нарезают. Только я сам не видал, врать не стану.
– А иные от чиновника все одно бегают да по тайге сидят, – хмыкнул младший. – И дохтура пуще черта с рогами боятся. Будто бы тот их оспой заразит, чтобы землю не давать. А ежели кто и выживет, так начальники так оброками обложат, что взвоешь! Уже и попам в церкви не верят, коли тот их увещевать начнет.
– Иные же, те, кто старой веры, и сами знают куда идти, – подвел итог старший. – Эти, чай, не пропадут.
– И куда же они идут?
– Во многие места, господин хороший, – оскалился казак и рванул коняшку с места, легко обогнав колонну.
Снега все еще было мало. Татары пугали настоящими завалами там, дальше, на водоразделе. Где на запад течет Тугояковка, на юго-запад – Крутая, а на восток – Китат с Кататом.
– Лопаты-то в поклаже есть? – хохотали инородцы. – Дорогу копать будете?
– Гы-гы, – передразнивали их казаки. – Басурмане – оне и есть нехристи!
– А ты сам, Ильяс, что же? Поверх сугроба побежишь? – коварно поинтересовался я.
– Мой род здесь столько зим живет, сколько звезд на небе, – подбоченился татарин. – Я в здешних местах каждое
