мере, ее копия, была бы жива.
– Лира была бы жива, если бы я не лишила ее возможности быть нормальным ребенком, как все.
Мицар опустил глаза:
– Я тут подумал… я не виню тебя. Ты не хотела причинить ей вред.
– Но причинила, – отозвалась Соня, делая глоток. – Потому что на самом деле преследовала свои личные цели: амбициозная задумка по закрытию Базы и возвращению к естественному деторождению…
– Не верю, что эта мысль возникла у тебя до беременности.
Соня улыбнулась:
– Ты прав, эта идея возникла гораздо позже. Однако я могла провести все стандартные операции по изменению Лиры во время беременности, но не стала.
– Я к тому, что Лира не задумывалась в качестве экспериментального субъекта, – уточнил Мицар.
Он попросил наполнить опустевший стакан. Соня коснулась его руки:
– Когда я увидела тебя впервые, то сразу же поняла, что ты – мой человек. Я хотела родить ребенка именно от тебя и подарить Лире то, что мне не досталось от матери.
Мицар хмыкнул:
– Когда я впервые тебя увидел, то подумал: «Такая девушка никогда не обратит на меня внимания».
– Ты себя недооцениваешь, – Соня легонько хлопнула Мицара по плечу.
Ее рука неожиданно застыла, Мицар искоса взглянул на Соню. Впервые за долгое время ее щеки покраснели. Даже когда они расстались из-за отказа Сони взять ребенка с Базы, ее корыстное предложение Мицару согласиться на естественное оплодотворение в обмен на определенную должность в «БВ» было продиктовано желанием быть с ним, создать с ним семью.
Мицар смущенно проговорил, будто прочитав ее мысли:
– Я… тогда согласился не из-за работы. Я так сказал, потому что хотел сохранить остатки своего достоинства. На самом деле я был безумно в тебя влюблен.
Они еще несколько часов вспоминали смешные моменты, связанные с Лирой, ведь она вела себя как настоящий ребенок, поскольку таковым и являлась. В отличие от нее дети с Базы быстро взрослели, фактически пропуская период детства. Соня и Мицар были уже изрядно пьяны, когда робот-бармен сообщил о том, что заведение закрывается. Мицар проводил Соню до лифта.
– Как ты… сейчас себя чувствуешь? – заботливо спросила она. – Я имею в виду, ты смирился?
– Смирился? – отпрянул он, засунув руки в карманы брюк. – Никогда не смирюсь, но… И тебе и мне пора принять эту правду – Лиры больше нет.
– Я ее иногда вижу, – призналась Лира, смотря в пустоту. – Она появляется совершенно неожиданно, говорит «Мама».
Соня заплакала, закрыв лицо руками. Мицар притянул ее к себе и тихо гладил по голове. Несколько минут она плакала, а затем посмотрела на Мица и страстно его поцеловала. Он, немного ошарашенно, но всё же не без желания взял ее за руку и потянул за собой в лифт. Алкоголь расслабил тело, все прикосновения ощущались особенно остро – оба хотели забыться, растворившись в объятиях друг друга. Это была не любовь – тоска двух отчаявшихся, раздавленных
