за вожделение и пылкость. Хотя никакие стоны в мире не выдавили бы из них и капли жалости!
Остальные пленники наблюдали за всем этим в похотливом молчании, ощущая, как напрасно оживают и пульсируют их собственные, истосковавшиеся по ласкам интимные места. Я, например, жаждал забраться в ее клетку, сорвать с Елены эту гадостную золотую сетку и запустить своего оголодавшего петушка в предназначенное для него влажное уютное гнездышко. Я жаждал проникнуть ей в рот языком, стиснуть в ладонях ее крепкие груди, потом припасть губами к тугим коралловым соскам – и наконец увидеть ее раскрасневшееся в жаркой истоме, трепещущее в экстазе лицо, когда я неистовыми толчками повлеку ее к высшей точке наслаждения… Однако все это были лишь мечты, болезненные и несбыточные. Мы с Еленой могли разве что перекликаться взглядами да про себя надеяться, что рано или поздно нам позволят испытать наслаждение в объятиях друг друга.
Изящная миниатюрная Красавица выглядела тоже прельстительно, и пышная полногрудая Розалинда с ее огромными печальными глазами казалась женщиной поистине роскошной, но именно Елена выделялась среди пленных принцесс умом и мрачным презрением ко всему, что вдруг на нас свалилось. Когда нам случалось с ней ночами пошептаться, она всякий раз смеялась над нашей незадачливой судьбой, откидывая за плечи тяжелые пряди каштановых волос.
– Ну скажи, Лоран, кто еще может похвастаться таким богатым выбором? Перед нами аж три варианта: султанов дворец, городок и замок! Но я тебе признаюсь: ни в одном из них не найдется таких прелестей и наслаждений, что пришлись бы мне по вкусу.
– Но, милая, тебе ж совсем неведомо, что ждет тебя во дворце у султана, – возразил я. – Везде по-разному. У королевы просто содержатся сотни обнаженных невольников. В городке такие же сотни заняты всяческим трудом. Что, если у султана даже больше невольников? Если у него собраны рабы со всех королевств от Востока до Запада и их столько, что он может использовать их просто как скамеечки для ног.
– Думаешь, он это делает? – оживилась она, тут же приняв очаровательно дерзкий вид. Между влажными губами блеснули восхитительные зубы. – Ну, значит, нам надо изыскать способ, чтобы как-то выдвинуться среди прочих, Лоран. – Елена подперла кистью подбородок. – Я вовсе не желаю быть одной из тысячи несчастненьких принцев и принцесс. Мы должны дать знать о себе султану!
– Опасные мысли у тебя, дорогая, – усмехнулся я. – Ведь мы не можем ни с кем разговаривать, да и к нам никому не позволено обращаться с речами. Нас холят и наказывают, как обычных домашних питомцев.
– Мы что-нибудь придумаем, Лоран, – пообещала Елена, и на ее лбу пролегла прелестная морщинка. – Прежде тебя ничто, помнится, не пугало. Ведь, если не ошибаюсь, ты сбегал лишь для того, чтобы узнать, каково оно, когда поймают? Разве не так?
– Уж очень ты сообразительна, Елена, – улыбнулся я. – С чего ты взяла, что я сбежал вовсе не из страха?
