Джефрейта, и тот это знал, и был спокоен – никто не посмеет подобраться к нему слева или сзади, пока рядом – младший.
– Почему ты так упорно удерживаешь нас, граф? Наши люди дерутся в Ронсевале, и они попали в беду! – воскликнул Немон Баварский. – Давно ходили слухи, что ты ищешь погибели графа Роланда! Недаром ты нас удерживаешь!
– В чем ты упрекаешь меня, Баварец? – возмутился Гвенелон. – Возьми свои слова обратно!
– Тогда и ты возьми свои слова обратно, Ганелон! – Немон Баварский повернулся к Карлу. – Разве не он присоветовал тебе, король, оставить Роланда со сторожевым полком в Ронсевальском ущелье? Разве не клялся, что сарацины не посмеют преследовать нас, разве что какая-либо дюжина совсем отчаянных сарацинских баронов? А теперь он же не желает, чтобы мы пришли на помощь графу Роланду! Уж коли это – не предательство, то что же тогда звать предательством?!
– Тебя предупреждали, король, – добавил граф Джозеран Нормандский. – Но ты не внял. А теперь мы услышали Олифант и растерялись, как малые дети!
Оба Анжуйца молчали. И лишь когда заговорил Нормандец, переглянулись. Граф Гвенелон явно оставался один против всех.
– А ведь твой племянник заранее знал, что Гвенелон предаст его! – Немон Баварский заговорил быстро, уже по-старчески невнятно, однако горячо и убежденно. – Я повторяю – кто, как не Гвенелон, предложил поставить Роланда во главе арьергарда? Недаром, недаром удерживает он нас!
– Он предал Роланда! – загремел граф Оджьер Датский, рыцарь пылкий и справедливый. – Трубите в рог, друг Джефрейт! О, если б нам застать Роланда в живых!
Но Анжуец смотрел на короля.
Карл казался каменным изваянием. Даже длинные волосы не отлетали, повинуясь легкому ветру. Он глядел на седельную луку, почти уперев в броню подбородок. Большие вислые усы, как у большинства франкских баронов, чуть шевельнулись – Карл хотел вымолвить слово, но голоса в горле не оказалось…
Карл знал – будь у арьергарда надежда на победу, Роланд бы не позвал на помощь. И если бы он погибал по своей вине – тоже не унизился бы до такого зова.
– Нас предали! – вот единственное, что хотел он сказать перед смертью своему королю и родственнику. – Мы преданы и мы погибли!
– Трубите, доблестный рыцарь, пусть франки надевают броню, – отрывисто сказал Немон Баварский Джефрейту.
Джефрейт поднес к губам рог, набрал в мощную грудь побольше воздуха и затрубил. Звук набирал силу, стлался над равниной, проник и в ущелье, откуда вышли франкские дружины.
Трубя, Джефрейт поскакал вдоль строя.
– Седлайте Тасендюра! Несите королю доспехи! – велел барон Антельм из Майнца. – Мы возвращаемся в Ронсеваль, бароны! Оруженосцы, подайте королю его Джойоз!
– Монджой! – закричал Датчанин, развернулся в седле и повторил боевой клич франков, чтобы слышали и повторили все дружины.
Тьедри
