волоса его черны!…Алиска торжествующе замолчала.
– Пусть так, – и Каменев покачал крупной головой. – Но мы, кажется, отвлеклись от темы. Простите, забыл – на каком вы курсе?
– На четвертом. Если вы меня возьмете на полставки, это учебе не помешает. Я знаю, какой у вас график – с семи до часа ночи, потом с часа до семи утра. А у нас лекции два раза в неделю с половины девятого, три раза в неделю вообще с половины первого!
– Ну, что же… Говорите вы убедительно. Я даже заслушался, – Каменев усмехнулся, встал и вышел из-за стола. – «Песнь о Роланде» – тема вашей курсовой?
Алиска помотала головой.
– Я возьму вас сперва на месяц. Мы не можем брать без испытательного срока.
– Это я понимаю.
– Но вы не думайте, что это такая уж романтичная работа. Грязи наслушаетесь, пошлости, истерик…
– Я знаю. Но мне это нужно для дипломной.
– Что – истерики?!?
– И они тоже. У меня такая тема!…
Тут Каменев вздрогнул – время было позднее, его ждали дома, а увлеченная студентка могла опять усадить его в кресло и начать речь куда длиннее той, что про горестную судьбу Роланда.
Алиска все поняла.
– Так когда мне выходить? – осторожно спросила она.
– С понедельника – вас устроит?
– Вполне!
Она ушла, а ровно две минуты спустя, сбивая лежавшие на столе бумаги в ровную стопку, Каменев заметил желтую книжку – «Песнь о Роланде».
Он усмехнулся – и странные же мысли посещают студентов, непременно им все нужно вывернуть наизнанку и взгромоздить с ног на голову! Песнь – о Роланде, прочие персонажи нужны постольку, поскольку связаны с Роландом… а чем она, кстати, завершается?…
Он открыл наугад – и попал на страницу двести пятнадцатую. Строфа занимала лишь ее верхнюю часть. И две строки были помечены сбоку короткой вертикальной чертой.
– Погиб он смертью труса… Да не станет Никто своей изменой похваляться! – вот что прочитал Каменев, хмыкнул и перелистнул страницу. Дальше были всего две строфы – король впопыхах окрестил мавританскую царицу-пленницу и выслушал доклад об очередном нападении сарацин. И – все! Тот, кого звали Турольдом, утомился и прервал свой труд.
Главное он уже успел сказать, подумал Каменев, теперь и отдохнуть не грех.
И задумался с книжкой в руке. Было ему о чем задуматься, ох, было, и хотя он как человек верующий честно пытался истребить в себе плохие мысли, память оказалась неистребима, и странная студентка, которую он только что взял с месячным испытательным сроком в телефонную «службу доверия», все так некстати разбередила…
– Перевьючь лошадей, – негромко приказал Тьедри. – Доспехи понесет гнедой, а мешки можно пристроить у тебя за седлом. И если еще раз потравишь коней – быть тебе битым.
Он был без брони, в белой льняной рубахе, белых же штанах, в синей тунике с поредевшей золотой бахромой,
