style="font-size:15px;"> – Не самая подходящая игра слов, – замечает Мекка.
– Ха-ха-ха! – заливается Грифф. – Дамы и господа, прошу любить и жаловать: «Говнопевцы»!
– Как по-твоему, – спрашивает Эльф Джаспера, – нам нужно придумать новое название?
Поразмыслив, Джаспер отвечает:
– Да.
– У тебя в вышитом рукаве ничего не припрятано? – спрашивает Дин.
Джаспер отвлекается, потому что в прозрачном завитке узора на матовом оконном стекле возникает глаз. В дюйме от окна. Зеленый. Смотрит на Джаспера, моргает. Потом владелец глаза идет дальше.
– Ах, прости, – говорит Дин. – Мы тебе наскучили?
«Здесь я уже был…»
– Погодите…
«Метель грез, дождь лепестков, кружевные бабочки… На стене табличка… с названием улицы…»
Джаспер закрывает глаза. Из шелеста воспоминаний проступают слова.
– «Утопия-авеню».
Дин корчит мину:
– «Утопия-авеню»?
– Утопия – это место, которого нет. Нигде. А авеню – место. Как музыка. Когда мы играем слаженно, то я здесь – и где-то еще. Это парадокс. Утопия недостижима. Авеню есть везде.
Дин, Грифф и Эльф переглядываются.
Мекка чокается стопкой водки с бокалом Джасперова «Гиннесса».
Никто не говорит «да». Никто не говорит «нет».
– Меня зовет фотолаборатория, – объявляет Мекка. – Дело на всю ночь. – Она поворачивается к Джасперу. – Не хочешь мне помочь?
Дин с Гриффом хмыкают и переглядываются.
«Это что-то означает, но я не знаю, что именно».
Эльф закатывает глаза:
– Ой, вы оба такие чуткие и деликатные. Прям как кирпич в морду.
Джаспер и Мекка стоят на платформе «Пиккадилли-Серкус». Из пасти туннеля вырывается ветер, приносит стоны эха, превращает его в полуистаявшие голоса. «Не обращай внимания». Джаспер прикуривает «Мальборо» себе и Мекке. Дин говорит, что линия «Пиккадилли» – самая глубокая в центральном Лондоне, поэтому в Блиц станции служили бомбоубежищами. Джаспер представляет, как здесь собирались толпы, как люди вслушивались в грохот взрывов, как с потолка сыпалась пыль. Чуть дальше на платформе какой-то подвыпивший интеллигент гундосит: «Я генерал-майорское сплошное воплощение…» – но постоянно сбивается, забывая слова, и раз за разом начинает снова.
– А можно задать тебе нескромный вопрос? – говорит Мекка.
– Конечно.
– Не думаешь, что Дин тебя использует?
– Да, он не платит мне за комнату. Но я ведь тоже за жилье не плачу. Я присматриваю за отцовской квартирой. А Дин совсем без денег. В квартире Эльф всего одна спальня. Грифф ютится в садовом сарайчике, у дяди. Так что Дину деваться некуда – либо он живет у меня, в свободной комнате, либо уезжает из Лондона, и тогда нам придется искать нового басиста. А я не хочу нового басиста. Дин хороший. И песни у него хорошие.
Рельсы постанывают. Приближается
