в черной воде за бортом, затем снова на механика, выглядящего скорее размытым пятном, тенью, а не человеком.
На секунду сердце обуял ужас, от осознания того, что здоровяка нет, что его поглотили. Но штурман сумел преодолеть приступ паники и, стиснув зубы, выбрался на палубу надстройки. Услышал скулеж и нашел взглядом Томаса.
Перекупщик сидел у основания перископа, съежившись, вздрагивая и глядя вдаль. Без противогаза, с перемазанным кровью и машинным маслом лицом, совершенно безумными глазами.
– Что вы наделали? – тихо выл делец. – Наши тела похитят, наши души пожрет тьма, вечно будем мерзнуть в аду.
Он бормотал что-то, и порой в этом бессвязном шепоте проскальзывали слова молитв. По щекам текли слезы, рот горестно кривился.
Кажется, Плавник окончательно потерял самообладание. А может, и свихнулся.
– Соберись, – приказал Крогер, пнув торгаша в бок.
Без толку. Не заметил удара, лишь съежился сильнее и закрыл лицо ладонями. И наплевать, в таком состоянии он не способен навредить. Но и поможет вряд ли.
Поразмыслив, штурман снял маску, осторожно вдохнул. Воняло мерзко. Серой, аммиаком, чем-то кислым. Головная боль моментально усилилась, а в глотке запершило. Но дышать можно, хоть и с трудом.
Интересно другое. Он читал, что вышедшие на поверхность погибают тотчас, что жить здесь после разразившегося апокалипсиса невозможно. Ложь? Или незнание? Или нежелание знать?.. Страх держит на глубине. Страх заставляет верить церковникам, и те охотно поддерживают его.
Как бы то ни было, но дышать тут точно можно. А значит, и остальное, вполне вероятно, небылицы. Крогер умел мыслить трезво, ограничивать круг задач.
Взглянув на Тома и убедившись, что тумаки не помогут, бывший офицер спустился с надстройки на внешнюю палубу. Чуть не поскользнулся на обледеневшем металле, выругался и, нелепо семеня, побежал к механику.
– Копаешься, – прогудел с недовольством Лоркан. Указал вниз и буркнул: – Подсоби.
Оказалось, здоровяк успел привязать трос к металлической скобе на носу, второй конец посредством карабина закрепил на поясе. И когда штурман перехватил веревку, аккуратно шагнул в сторону, медленно спустился прямиком в густую как желе воду. Встал на твердое, подхватил кувалду и, погрузившись почти по плечи, начал стучать – выпрямлял погнутые тяги рулей глубины.
Минуты казались долгими и томительными. Наполненными страхом неизвестности, ритмичным звоном, плеском воды. Механик правил железки, а штурман страховал, стоя на палубе и содрогаясь под колючими пощечинами ветра. Старался не выпускать из онемевших пальцев трос и лишь изредка оглядывался. На льды, на снег, на мятый металл под ногами, изъеденный морской водой, покрытый водорослями, ракушками и твердой, почти стеклянной коркой.
Во мглу старался не глядеть. Одна мысль о том, что за ней скрывается бесконечность, внушала тревогу. Но еще хуже – фантазии и кошмары, рожденные из легенд и
