внимание черни от их никчемного существования.
Все эти «он не богат, но он человек с глубоким внутренним миром» и «он бедный, но зато доброй души человек» – это казуистика, призванная назвать человека оборванцем, но при этом не оскорбить и показать ему, что он вроде тоже чего-то в жизни достиг, и конечно же, все вокруг безмерно его за это «уважают». «Уважение» – валюта, которой можно расплатиться с добрыми душой и внутренне глубокими пролами, чтобы не мешали спокойно доесть фуа-гра.
Необходимо, чтобы челядь не мешала тем, кто понял жизнь и суть вещей. А суть эта заключалась в том, чтобы было «хорошо» здесь и сейчас, а не в том, чтобы, намучившись вдоволь в этой жизни, потом вкушать «райские плоды» в мире ином. А что, если их нет? Ни плодов, ни иного мира? Нет, это всё – вилами по воде, главное – «хорошо» здесь и сейчас.
Поэтому-то, здесь и сейчас, Али – директор в своей собственной конторе. Поэтому после ужина с друзьями в ресторане он может встать из-за столика и сказать: «Я заплачу́». Вот что важно. «Я заплачу́» – это та свобода, которую он купил, женившись на Сугре. Свобода быть не собой, а кем-то лучше, кем-то богаче, не только и не столько внутренне.
Голодранство больше не угрожало и не висело дамокловым мечом над его светлой головой со времени прихода в его жизнь влиятельного и богатого тестя, который подарил двоюродному племяннику жизнь на вершине, до которой сам Али не добрался бы никогда, будь у него на это даже девять жизней, и это был неоспоримый факт.
Достойно ли Али заплатил за возможность жить на вершине? Он старался об этом не думать, но, скорее всего, переплатил, или ему только так казалось, он этого точно знал и старался не думать об этом, как и о многом в своей жизни.
Именно поэтому, вспомнив и вновь испугавшись участи прожить жизнь «как все», Али проглотил свои возражения, касавшиеся будильника, который жена поставила на его тумбочку, и промолчал, как уже неоднократно приходилось за неполный год их совместной с Сугрой жизни.
При желании выразить свой протест Али представлял, как его законная супруга напоминает ему о том, что он – всего лишь содержанка в этом доме, и не более того. Такого унижения, ему казалось, он не переживет.
Но пока этот скверный факт не был озвучен, с ним можно было как-то уживаться, вернее, не замечать его, или делать вид, что не замечаешь, или ещё как-нибудь отодвинуть его глубоко, на задворки сознания, к таким же нелицеприятным и неумолимым фактам, как необратимость смерти и налогов.
Глава 2. Черствость
Али встал с кровати и пошел в ванную, оставив мысли о том, чтобы выброситься из окна и, наверно, в последний раз в жизни совершить поистине мужской поступок. «Когда во сне умираешь, то просыпаешься наяву. Может, я проснусь где-нибудь в другом месте, и всё это окажется лишь дурным сном?» – подумал он.
После незамысловатых процедур по самогигиене он вышел из ванной и направился на кухню, где его, как и каждое утро до сегодняшнего дня, в течение
