отпадет необходимость современных войн. Зачем уничтожать тело, если можно подчинить душу? Вдумайтесь, господин Штейнбах – это ли не простор для вашего таланта?!
– Боюсь, вы переоцениваете мои возможности.
– Знаете что, герр профессор. Прежде, чем мы продолжим, я хотел бы кое – о – чем с вами договориться. Будет обидно, если досадные разночтения, приведут к фатальному итогу. Фатальному – для вас, разумеется. Итак, в дальнейшем мы будем исходить из того…
– …. что вы не хуже меня самого понимаете, каким образом могут быть использованы мои наработки. А я понимаю, что вы понимаете это не хуже меня самого….
Они говорили еще довольно долго.
Однако, разговора, в принципе, могло и не быть.
Холеного офицера «Аненэрбе» (в этом случае, заменила бы пара эсэсовцев – рангом пониже, с манерами, оставляющими желать лучшего.
В сопровождении взвода солдат они ворвались бы ночью в профессорскую квартиру, и, не утруждая себя объяснениями, выволокли Льва Модестовича из постели.
Результат, так или иначе, был бы един.
Мрачный и величественный средневековый замок Альтан, затерянный в Нижней Силезии, на долгие пять лет стал для него темницей.
Впрочем, темницей весьма комфортабельной.
К тому же, все это время он продолжал работать.
Макеев. Медиа
Некоторое время он безотчетно гнал машину по шоссе.
Пространство вокруг, по-прежнему, казалось мертвым или затаившимся в ожидании страшного.
Никто не попался ему навстречу, никто не догнал на пустынной дороге.
И только полная луна назойливо маячила за лобовым стеклом, медленно перемещаясь к центру, словно норовя заслонить собой весь прочий мир.
Он ехал домой, и почти достиг цели.
Впереди была развилка, там следовало свернуть направо, а там уж – до дома рукой подать.
На развилке был пост ГИБДД.
Он вспомнил об этом, когда далеко впереди замигал зеленой точкой огонек светофора.
И сразу, вдруг, словно импульс слабого мерцания проник в сознание, разорвав пелену, понял – там, на знакомой развилке он должен сдаться дежурному инспектору и честно, без утайки рассказать о том, что произошло.
Наваждение рассеялось так же стремительно, как спеленало его в свои сети.
Внезапно, словно очнувшись от страшного сна – действительность, впрочем, оказалась ничуть не менее ужасной – он оценил всю степень безумия, заключенного в паническом бегстве по лунной дороге.
Тщетного – по определению, ибо теперь он отчетливо представлял, сколько следов оставил на месте и аварии.
Уже очень скоро они укажут на него, как на преступника, к тому же – трусливого и подлого.
