а для телег земля ещё не просохла, только редкий пешеход пугался и обходил Ваню стороной, от греха подальше, принимая юношу то за умалишённого, то за беглого дружинника. Иван ночевал в стогах сена, трактиры и постоялые дворы объезжал стороной – берёг деньги, а яйца и мясо покупал у крестьян: так выходило дешевле. Эх, зря смеялся князь, деревенская хватка была у парня. Только и сам он не знал, для чего берёг гроши: возможности вернуться, да ещё с каким-нибудь молодильным яблоком, практически не было, это только в детских сказках за забором растут волшебные яблони…
Едет Ваня, головой крутит: родная земля справа, слева и сзади, а что ждёт впереди – неизвестно. Квадраты полей, зелёные сады раскинулись вдоль дороги, впереди темнели рощи и леса, через реки перекинулись добротные мосты. Но с каждым переходом жилья с огородами становилось меньше, а оврагов и лесов больше. Вскоре широкий тракт превратился в разбитую просёлочную дорогу, ведущую через густой лес, мосты исчезли, а вместо них – глухой перевозчик с внешностью разбойника, а не честного обывателя, того и гляди пихнёт в воду. Вскоре ехать верхом стало невозможно из-за острых сучьев и веток, и Ваня пошёл пешком, а кобылу вёл под уздцы, но мешок с сухарями ей не доверил: вдруг подведёт.
Странные пошли места, тёмные, редко встретишь солнечную поляну, где без страха заночуешь, – всё заросли да овраги, пни да ямы. Кругом ни охотника, ни прохожего, только чёрные птицы и дикие звери. Сколько раз хотелось Ване повернуть назад, пусть с позором, но вернуться домой, или пропить все деньги в кабаке, а потом будь что будет: свинарник или тюремный острог. Проще пареной репы развернуть конягу, но в последний миг что-то останавливало его и заставляло продолжать путь. Впереди парня ждали страшные места, нехоженые и непроглядные, по сторонам всё ёлки, да сосны, да валуны, покрытые лишаями мхов. Сгинешь здесь, и никто не узнает – кости волки да лисы растащат по округе.
Прошло много времени, пока ступил Иван на берег Студёного моря, посмотрел на серые волны и белые облака, на мокрьш песок, а отдыхать вернулся в лес: там спокойней. В озерце наловил непуганых окушков, сварил знатную уху (аж ложка стояла!), славно отужинал и, накрывшись тулупом, завалился спать.
Проснулся Ваня посреди ночи от страха. Вой ветра был подобен крикам чаек, деревья в ужасе скрипели, а догоревший костер еле светился бордовыми глазами угольков. Начиналась буря. Сон как рукой сняло.
Ваня вышел на берег и огляделся. У камня-валуна сидела дева с прялкой, русая коса с голубой лентой раскачивалась в такт прялке. Ночная гостья была прекрасна: платье расшито бирюзой и изумрудами, в волосах гребень с рубинами. Страх пропал, и Ваня, спотыкаясь о камни, приблизился к красавице. Но тут девица сама повернулась к парню.
– Ты кто и откуда здесь взялся? Люди испокон веков обходят эти места стороной! – сказала пряха, а сама продолжала прясть пряжу. Её голос зазвучал музыкой, даже бушевавшая вокруг непогода не заглушила его, и в то же время в нём чувствовалась необъяснимая сила.
– Я Иван, дружинник Великого князя, а ты кто, ненаглядная
