разозлённая, проклинающая себя за то, что вообще затеяла этот сиюминутно спровоцированный общей обстановкой и тем, что ему только что предшествовало, «базар», Екатерина Юрьевна прошла к себе. Небольшая, почти как все на этой даче, угловая комнатка, в которой она обычно селилась, когда бывала здесь, соседствующая со столовой, с одной стороны, и намного большей по габаритам комнатой матери, с другой. Да, омерзительное ощущение… Как будто ей в лицо прилюдно плюнули. Или (ещё более унизительная аналогия): она вдруг собралась спеть, скажем, серенаду под окнами небезразличного ей человека, а её сверху облили безжалостно помоями. «Что, в самом деле, со мной происходит?! Что заставило меня напрашиваться в какие-то, смешно подумать, подружки к этой, прямо скажем, ещё почти сопливой, годящейся мне в дочери девчонке?! Со мной даже в детстве такого, чтобы я выпрашивала чего-то у кого-то, ни разу не происходило! Хотя ощущения тоски, скуки и одиночества всегда было хоть отбавляй. Но я же терпела! Я была гордая! А что сейчас… со мной?..»
От этих мыслей, переживаний, мысленных проклятий Екатерину Юрьевну спасло только появление брата. Он, как и подобает губернатору, приехал в Привольное целым кортежем, а иначе теперь он не мог. Впереди кортежа гаишная «Волга» с сигналом и мигалками. На подъезде к даче их встречала сбежавшаяся толпа из местных. Их, правда, в Привольном в зимнее время раз-два и обчёлся, но вот эти- то «раз-два и обчёлся», за минусом, разумеется, детей дошкольного возраста, по-видимому, все на встречу со своим губернатором и слетелись. Как мухи на мёд. Кто-то им об этом заранее… Мать, конечно же. Своим подружкам. А те уже разнесли эту благую весть по всему посёлку. Первыми, едва машины притормозили, выскочили из вездехода охранники, стали стеной между губернатором и толпой. Окна комнатки Екатерины Юрьевны выходят на проезжую часть, заборчик невысокий, дом на солидном фундаменте – словом, наблюдательный пункт у неё неплохой. «Сейчас наверняка будет небольшое шоу».
Уже не первый раз Екатерина Юрьевна бывала свидетелем общения брата с «простыми избирателями». Всякий раз искренне восхищалась тем, как он умеет обуздывать, усмирять, пресекать любого типа недовольство, претензии и даже посягательства вроде «Мы тебя избирали, мы тебя и…» Николай Юрьевич великолепно владел искусством вразумлять вроде как не подлежащее вразумлению, внушать этим людям кажущееся невнушаемым. Екатерина Юрьевна как-то спросила, каким образом это у него получается, и услышала в ответ: «Элементарно, Ватсон. Я свожу всё сложное к простому. Людя́м это импонирует: не надо заморачиваться. Вот и весь секрет Полишинеля». Видимо, тот же трюк сработал и сейчас. Изначально кипящий негодованием столпившийся у машины электорат через какое-то время разразился аплодисментами. Далее уже привычно подсуетилась охрана: организовала проход, которым и воспользовался Николай Юрьевич, чтобы благополучно выбраться из окружения и проникнуть на территорию поваровской дачи. Далее та же охрана захлопнула ворота. Довольная и, видимо, получившая очередную порцию
