style="font-size:15px;"> «Вы, должно быть, проголодались с дороги», – первое, что услышал Пётр Алексеевич от этого человека, когда дверь за губернатором закрылась и они остались в просторном кабинете один на один. Нет, такого «здорового» начала Пётр Алексеевич не предвосхищал. «Я всё-таки предлагаю немного посидеть, закусить, и заодно обсудим наши с вами дела». «Наши с вами»… Неплохое начало. А перекусить Пётр Алексеевич действительно не прочь. «Прошу вас, – уже как будто в роли хозяина назвавшийся Бенедиктом Бенедиктовичем провёл Петра Алексеевича в прилегающую к кабинету уютную комнатку-столовую. Тут же предупредил: – Впрочем, никаких пиршеств. Излишеств. Только чтобы заморить червячка. Если вы не против, давайте по парочке свиных отбивных. Я уже пробовал. Мне очень понравилось. Видите ли, у Николая Юрьевича собственная ферма. Несколько бычков, с десяток свиней. Всё взращиваемое исключительно на чистой органике. Никаких ГМО».
«Прошу вас не обижаться на Николая Юрьевича, – с этой произнесённой Бенедиктом Бенедиктовичем фразы начался заявленный им несколькими минутами раньше разговор о “наших делах”, когда тот и другой расселись за овальным столиком. – За то, что он уделил вам так мало времени. Это очень современно мыслящий, очень творческий, широко шагающий и глубоко копающий человек. Я бы даже сказал – новой формации. Именно такие, как он, сейчас особенно нужны возрождающейся России. Те, которым хватает ума привлекать к себе, окружать себя подлинно талантливыми, беспокойными, ищущими, видящими далеко впереди себя людьми. Приблизительно такими, как вы». «Ну-ну, – промелькнуло в голове Петра Алексеевича, – хорошо, братец, стелешь. Посмотрим, что будет дальше». Вообще, эта режущая слух, словно заимствованная из какого-нибудь учебника по риторике, высокопарная манера выражать свои мысли показалась Петру Алексеевичу забавной. «Интересно, он так же и дальше будет? Или, в конце концов, перейдёт на нормальный разговорный?» Сам он решил пока воздерживаться от слов. Ему сейчас надо слушать. Точнее, внимать. И на ус наматывать. «Я же лишь представляю интересы небезызвестной вам корпорации “Соnversion”, – между тем продолжил Бенедикт Бенедиктович. Точно так же никуда не исчезла витиеватость в изложении его послания. – Благодаря отчасти усилиям которой… Говорю “отчасти”, потому что не забываю: всё началось с божественного толчка, произведённого достопочтенной Ненилой Фёдоровной, вашей тётушкой. Мы же всегда и во всём только следуем за ним». «Стоп! – мозговая работа Петра Алексеевича. – Что значит “за ним”? За божественным толчком? Не слишком ли самонадеянно?.. Однако». Пока всё более очевидным предусмотрительно держащему язык за зубами Петру Алексеевичу становилось только одно: нет, это не критик, этот человек из другой оперы. «Conversion»? Значит, этот краснобай из «Conversion»? Но Пётр Алексеевич пока в неведении, что собой представляет эта «Conversion». В чём её (его) основная функция? И почему именно он, персонально Пётр Алексеевич Долгоруков, оказался в сфере интересов этой корпорации?
