Верю. Только и она от всех бед не спасает. Вот Макаров все вечера в дружине, все свободное время там, а толку? Дружинник взял да и убил человека. Да что я вам все это рассказываю. Вы и сами разберетесь.
– Разберусь, – согласился Дорохов. – Однако придется начинать все сначала. Давайте-ка съездим на место происшествия. Это далеко?
– Квартала четыре, с километр. На машине?
– Лучше пешком.
Полковник собрал со стола документы, сложил их в сейф, оглядел экипировку Киселева.
– Что, похолодало?
– Да нет, в тени под тридцать.
– Ну, тогда уж извините, я-то пиджачок оставлю. – Достал из пиджака, висевшего на спинке стула, бумажник, авторучку, блокнот и рассовал по карманам брюк, одернул спортивную рубашку, надел темные очки. – Пойдемте.
Вернувшись с допроса, Лавров разделся, аккуратно сложил брюки, расправил складки, разложил их на нарах, ковбойку повесил на деревянный колышек, забитый в стену, видимо, его предшественником. Оставшись в одних трусах, он подошел к полке, на которой лежали половина кирпичика черного хлеба, два белых батона, сливочное масло в стакане, яблоки и несколько пачек сигарет «Новость». Достал сигарету, улегся на нарах и, изредка стряхивая пепел в щель между отполированными до блеска досками, задумался.
В первый день его посадили в общую камеру, а потом перевели в отдельную. Это хорошо: можно спокойно думать, и никто не лезет с расспросами и советами. Вот уже какой день его преследовала одна-единственная мысль, она была надоедливой, навязчивой и просто не давала покоя. Он никак не мог понять и решить для себя, почему, за что его хотел убить Славин. Знать-то его Олег знал, да и кто в их городе не знал Сергея-парикмахера? Ну стригся у него, изредка перед торжественными днями брился. Встречал его на улицах с разными девчонками, иногда во Дворце культуры. Знал, что парикмахер частенько играл в карты. Но он, Олег, никогда с ним не ссорился, более того, наверное, не сказал ему и десяти слов. Встретятся: «Сергей, здорово!» – «Привет!», и все. За что же тот хотел его пырнуть ножом? Олег в который раз до мельчайших подробностей вспоминал тот вечер. Шестые сутки он здесь, а кажется, целый год… И зовется он теперь убийцей. Какой же он убийца? Ведь если бы не стал обороняться, то лежал бы в земле, а на его месте сидел бы этот Сергей… Сидел бы? А может, его еще и не успели бы найти. Интересно, пошел бы Славин так же, как и он, с повинной? И зачем он выбрал этот безлюдный двор и арку, где не было ни души? Наверное, остерегался свидетелей. Тогда как же узнал, что он, Лавров, пройдет именно там? Следил за ним? Может быть, и следил. Нужно сказать полковнику, что скорее всего так и было. Сказать? Но поверит ли ему полковник?
Когда вызвали на допрос, он сначала подумал, что снова Киселев будет уговаривать его, чтобы он не врал про нож, а прямо сказал, что не было ножа, а просто была драка и убил он Славина случайно, по неосторожности. Но как же можно убить случайно человека? Ведь он, зная приемы самбо, применил один из них в том самом исключительном
