сам себя, играя в орлянку, – уж и не знаю, какие ставки он при этом выдумал, – я занимался вводными. И мог делать это еще несколько десятков лет, если бы звук открывающейся двери и легких, почти бестелесных шагов не вернул меня к действительности.
Я открыл глаза и повернулся на бок. Копер. Тащил на себе тело отремонтированного Мудреца. При этом оставаясь почти неслышимым. Удивительное создание. Чтобы не выглядеть невежливым, я сел.
– Не любят на Земле пророков, – весело сообщил большеголовый и сбросил принесенное тело на топчан. – Последнего привязали к пушке и выстрелили – хотели по всему свету развеять. То-то нам с Доктором пришлось повозиться, чтобы его воедино собрать! Слава Великим, до наступления Сроков управились. Пусть полежит, пока действие мертвой воды не закончится.
– Поздравляю! – дурашливо воскликнул Лонгви. – Вы сегодня вообще молодцы – показали нам, простым смертным, как нужно жить и работать.
– Не очень-то вы и простые, не зазнавайся, – возразил Копер. – Какой простой смертный по сотне-другой жизней прожил? Во всяком случае, способы расстаться с жизнью могли бы выбирать себе попроще. И пореже это делать, – он повернулся к Леониду и уточнил: – К тебе это особо относится, Воин. На ссоры ты мастак, а о дальнейшем не думаешь. А нам с Доктором приходится напрягаться, чтобы собрать тебя по кусочкам, срастить и оживить.
– Да ладно, – Леонид смущенно махнул рукой. – Я ведь тогда не знал, кто я. Думал, просто с дурацким характером уродился.
– Мы тогда сущие младенцы были, – плаксиво протянул Лонгви. – Редко-редко проскочит какое-нибудь воспоминание, но ведь дежа-вю всех людей время от времени посещает!
– Наше дежа-вю – особенное, – не удержался я. – У нас оно с подробностями и продолжениями. У нормальных людей так не бывает.
– А ты еще и доктор, да? – насмешливо спросил Лонгви.
Копер усмехнулся, протянул руку в мою сторону и изрек:
– Прошу любить и жаловать: великий знаток человеческих внутренностей, кудесник скальпеля и чародей снадобий, несравненный Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина. Он же Авиценна. Врач, философ, астроном и прочая, и прочая.
– Какие люди в нашем захудалом обществе, – радостно заорал Лонгви. – Приветствую вас, о светило медицины! Помнится, лет тысячу назад в забытом Аллахом селении Ходжент вы пользовали меня. Но увы – я умер.
– Не помню, – я покачал головой. – Авиценна тоже не сразу стал Авиценной. А сколько людей ему приходилось пользовать – голова кругом.
– Только не вздумай принимать это близко к сердцу, – поспешил загладить бестактность Игрок. – Чума – жестокая болезнь.
Я посмотрел на свою правую руку, и страшная, давно было утихшая, но вновь вернувшаяся через века боль разорвала мою душу.
– Да, – глухо сказал я. – Страшная.
Может, это привиделось. Помню:
Мы
