тексты неоплатоников, и застрял наконец на европейских мыслителях эпохи Ренессанса.
Возникла небольшая пауза, во время которой Алон извлёк из какого-то кармана флакончик с таблетками и отправил одну в рот, запив глотком холодного чая. Потревоженный движением хозяина Ирдик насторожился, поводив ушами, и глянув на хозяина снова положил голову на вытянутые лапы.
– Голова разболелась, – сказал Алон, будто извиняясь, – бывает иногда.
– Я вас понимаю, – сказал Платон, реагируя не на таблетку, а на прерванный рассказ о философии, – наверняка Кузанский, Пико делла Мирандола. А отца Флоренского Вы тоже изучали? Как он Вам?
На Платона зашикали, требуя срочно заткнуться в интересах слушающего сообщества. Но Алон, подняв руку, прервал волну ропота и с улыбкой поблагодарил Платона за вопрос.
– Ваш коллега Платон очень точно отреагировал на мои слова, а его упоминание отца Флоренского для меня просто удивительно, поскольку именно творчество Павла Александровича весьма увлекло меня в это время. Многогранность ума и удивительная органичность взгляда на мир этого мыслителя, помогли мне существенно изменить собственное мировоззрение. Но вот сформулировать более или менее удовлетворительные ответы на основные вопросы о Человеке мне удалось лишь значительно позже. Несколько лет ушло сначала на изучение последующих этапов развития европейской и русской философии, а затем и основ психологии.
Читая тот иной трактат я зачастую приближался к мысли, которая никак не давалась в то время моему слабому уму. Большое впечатление, помню, произвёл на меня трактат «О человеке» Гельвеция, а точнее мысль этого представителя эпохи Просвещения о том, что своими талантами человек обязан не организму, а воспитанию, о том какую огромную роль в становлении человека играют окружающие его вещи. Он критикует нерадивых взрослых, оправдывающих свою неспособность правильно воспитывать детей, отсутствием у тех врождённых способностей. Такой же позиции придерживались, кстати, и очень многие его современники. В отличие, к сожалению, от наших…
Так я добрался до 20 века, и может и сегодня ещё сидел бы в какой-нибудь библиотеке со своими конспектами за томиком Джорджа Герберта Мида или Жака Деррида, – тут Алон тихо вздохнул, как показалось сидящим рядом, с сожалением, – если бы не книга замечательного философа Феликса Михайлова «Загадка человеческого Я», заставившая меня серьёзно взяться за советских философов и психологов школы Выготского».
Разговор о русской философии и о психологии, в котором приняли участие многие из участников проекта, длился ещё минут сорок, затем Алон снова сделал паузу и ненадолго задумался, вспомнив, видимо, что-то важное и приятное, затем продолжил:
– Я вовсе не потерял интерес к современной западной или другой философии, но именно работы наших философов и психологов помогли, как видите, найти, а точнее, выстроить некую внутреннюю опору для
