Серый, еще больше вдавив Степаныча в стену.
– Еще раз попадешься – встретишься с праотцами, – загоготал Кепа. Видно, ему самому понравилось услышанное где-то выражение, и он был рад, что можно его ввернуть в разговоре.
– Все, вали отсюда! – Серый толкнул Степаныча вдоль стены к тому месту, откуда они пришли, повернулся, и они с Кепой побрели за угол.
Не осознавая, что делает, Степаныч бросился за ними.
– Отдай деньги, гад! – зарычал он, вцепившись двумя руками в толстый рукав куртки Серого, тряс ее, пытаясь добраться до того кармана, где исчезла его наличность.
Кепа развернулся и неожиданно ловко ударил его в живот. Дыхание остановилось. Загородний стоял, хватая ртом воздух, еще не отпуская рукав куртки… Удар мощного колена в грудину (блин, Серый каратист, по ходу!) отбросил Степаныча на газончик, где он упал в серую грязь, по-прежнему пытаясь вдохнуть.
Грязное колено уперлось в грудь, и Серый навис над ним всеми своими, наверное, 120 килограммами. Давил к земле и шипел: «Ты что, сявка, не понял? Ща расскажу…» Мощные, похожие на ковши экскаватора, руки потянулись к горлу Степаныча.
Сирена полицейской машины тихо тявкнула один раз, но этого было достаточно, чтобы Серый ослабил хватку, а Степаныч смог глотнуть чуть воздуха.
Авто ехало по проезжей части медленно. Останавливаться, чтобы тратить время на такую мелочевку, стражи закона не собирались.
Степаныч повернул к ним голову, пытаясь что-то сказать…
Молодой полисмен погрозил пальцем, Серый в ответ по-гоблински широко улыбнулся, приложил руку в дырявой шерстяной перчатке к воображаемому козырьку и отчеканил: «ЙЕС, СЕР»! И встал на ноги.
Сирена тявкнула еще раз, как бы говоря: «Не шалите, ребята, без вас дел полно», и авто, набрав скорость, скрылось за поворотом.
– Серый, пошли! Залетим с этим бараном, оно нам надо? – тянул за рукав Кепа. – Хавка есть, бухарь есть, и штукарь – братве вечером долю отдадим, сегодня гуляем! Не надо у этих пидоров на перекрестке денег шибать! Ненавижу гомосятину!
– Ладно, зови Деда, по ходу все равно с такой рожей он там ничего не заработает.
Наверное, речь шла о старике с палочкой, которого раньше на перекрестке заметил Степаныч.
«Как все слаженно», – подумал он. Один ходит, двое пасут. Блин, а это ж бизнес! Сколько перекрестков в Москве! Как сказал Глеб Жеглов: «Это ж Клондайк!»
Серый достал из кармана мятую пачку сигарет, закурил. Золотая «Ява», заметил Степаныч. Сам он не курил, но знал, что такие сигареты в его Задонске считались шиком. На рынке их мало кто курил, только Карим, кажется. Привычка анализировать иногда вытаскивала из памяти такие подробности, что Степаныч сам порой удивлялся.
Кряхтя, он сел. Весеннее месиво газона обляпало ему руки и затылок. Плюнув на руки, растер, пытаясь убрать грязь.
– Слышь, Серый, я не уйду, – произнес, глядя на ладони.
– Чевоооо?! – аж поперхнулся тот цыгаркой.
– Не
