(тем более что активно задействованы звуки и тактильные ощущения), подготовило почву и помогло заполнить пробелы в воображении. Вместо того, чтобы представлять героя в безликой белой комнате, мы смогли поместить его в очерченные границы. Атмосферное описание передаёт ощущение опасности и задаёт тон повествованию.
В-третьих, до определенного момента мы почти ничего не знаем о главном герое: ни сколько ему лет, ни как он выглядит. Да что там, даже имя неизвестно. И вот тут автор рисковал, потому что читатели такого не любят и они отчасти правы – наше воображение должно сформировать образ персонажа, но как это сделать, если недостаточно информации? Однако в первых сценах показаны личностные качества героя, а это важнее анкетных данных. К тому моменту, когда начинается описание активных действий, мы уже немного знакомы с героем, привыкли к нему, услышали его внутренний диалог с самим собой.
Вторая сцена (а хронологически первая) – прыжок в иное место, иное время, но читатели продолжают знакомиться с героем. Мы по-прежнему не знаем имени и не "видим" внешность, но получаем ответы на вопросы "кто он?" и "какой он человек?", можем приблизительно представить его возраст. Эта сцена тоже завершается крючком, мощно цепляющим читательское любопытство. Третья сцена – короткий телефонный разговор – возвращает нас к первоначальному месту действия и подкидывает новые вопросы: Кто та девушка, что позвонила герою? Что их связывает? Что должно случиться утром?
Вот три сцены в начале рассказа – внешне мирные, но полные внутреннего напряжения. И каждая намекает читателю: это не настоящее спокойствие, это лишь затишье перед бурей. И вот четвёртая (по хронологии событий вторая), радующая душу тру-эскаписта, сцена – перенос.
И это одна из лучших сцен рассказа – психологически достоверная, убедительная, точная по выбору слов, описаниям, деталям. Подробная, но при этом автор ни в какой момент не сваливается ни в нарратив, ни в стиль милицейского протокола. Эмоции и ощущения прописаны. Удивление, растерянность, страх, злость. Боль, тошнота, сложности с проприорецепцией. Обычно-то у вселенцев как бывает? Попал в другое тело, которое двигается, жестикулирует и гримасничает иначе – и? Беспокоит новичка лавина новых ощущений? Ага, хрен по деревне, два по селу – канонический вселенец этих проблем не замечает в упор.
Но вернёмся к композиции. Итак, повествование нелинейно. Автор "Дара" с нелинейностью работать любит и, главное, умеет. Тут читатель вправе спросить, зачем вообще нужна нелинейность. Нужна она для того, чтобы автор мог расположить сцены в произведении оптимальным образом, отобрав самые интересные и яркие. Для рассказа это особенно важно: малая форма жёстко ограничивает, даже если рассказ объёмный, в нём не может быть провисаний и проходных сцен, на которых читатели отдыхают. В романе так-сяк, в рассказе – нет. А ещё нелинейность даёт свободу воображаемой кинокамере.
Да, о воображаемой кинокамере. В "Даре" два рассказчика:
