кетиков и около четырёх часов вечера поехали на набережную Москвы-реки, где был построен целый торговый ряд с огромными домиками, напоминающими фанзы. При чём тут фанзы и праздник Холи? Хрен его знает! Этот вопрос я оставлю любителям железной логики. Если уж им так трётся, пусть организаторов и третируют. А нам надо было порыться на прилавках с индийскими штучками, покидаться друг в друга краской и сделать много фото.
Мы пришли задолго до начала, но тут уже было много народу, который явно приехал если не ради праздника, то хотя бы ради торговли.
– Класс! – восхищалась подруга. – Здесь так много всего, аж глаза разбегаются! Я готова купить всё!
Мария, моя ровесница – нам обеим по шестнадцать, – была там одной из самых красивых. Подросток с кукольным лицом в обрамлении слегка волнистых длинных волос с подстриженной чёлкой, которое не нуждалось даже в капле косметики. Её пряди цвета спелой ржи выгодно оттеняли карие глаза и скромные алые губки. Она, как и я, была в белой майке, голубых шортах и бежевых сапожках на низком каблуке.
Мария играла на рояле и всерьёз занималась пением, а в свободное время читала любовные романы.
– Давай сначала определимся, что нам действительно нравится, – улыбнулась я.
Мы подошли к прилавку с украшениями, чтобы приглядеться к нескольким. Кстати, вон та рыжая девушка в зеркале, с карими глазами, короткой стрижкой с чёлкой и красным ободком в волосах, которая примеряет длинное ожерелье с деревянным слоником, – это я. Да. Собственной персоной. Представлюсь, пожалуй: Эмили, хотя вообще-то меня зовут Эмилия – в честь отца, Эмиля. Я вся в него. И внешне, и характером: такая же рыжая, непослушная, упрямая и целеустремлённая. Правда, цель свою пока что не нашла.
– Тебе очень идёт! Особенно будет классно с красной майкой! – заметила Мария.
Да, львиная доля моего гардероба – красного цвета, но сегодня ради праздника пришлось сделать небольшое исключение. Мария примеряла практически всё, и я еле оттаскивала её от прилавков; пик восторга пришёлся на лавку с одеждой в этническом стиле. Чёрт, лучше бы мы подождали на набережной…
– Смотри! – воскликнула подруга, приложив к телу футболку молочного цвета с каким-то египетским орнаментом.
– Да, тебе очень идёт! Ладно, разрешаю взять эту, – сдалась я.
– Ура! – вскрикнула Мария и с выражением полнейшего счастья на лице крутанулась вокруг своей оси.
Мне нравилось видеть её такой. И очень хотелось когда-нибудь увидеть её невестой моего троюродного брата.
Мы купили ещё несколько украшений, всяких штучек, наделали фото, прежде чем услышать, как под музыку диктор начал собирать людей. Подошли поближе к набережной, чтобы охватить взглядом всё. У берега, в самом низу, столпилось много молодёжи. По реке плавал огромный надувной слон, плевавшийся красками.
– Кстати, мой брат собирался приехать, – вдруг сказала я.
– Почему ты молчала?! – возмутилась Мария.
– Я думала устроить тебе сюрприз…
– Ах ты проказница! Решила меня одурачить? – в шутку вспылила подруга, запустив краской из пакетика.
– Вовсе нет! Да и вообще, ты дурашка! – развеселилась я, бросив в неё красный и оранжевый порошки.
– Это я-то дурашка? – усмехнулась Мария, снова распылив краску, на этот раз жёлтую.
– Да, ты!
– Нет, это ты!
– А кто в него влюблён?
– Ну, влюблена, и что?
– Глупышка!
– А ты-то кто?
– Ну, мы-то знаем, что это наш с тобой общий секрет… – на время остановилась я, взяв её за руки.
– Да, – прикрыла та глаза и улыбнулась.
– Эй, вы! Чего там шепчетесь? – раздался юношеский голос.
Перед нами стоял парень лет восемнадцати. Отросшие до подбородка волосы непонятного – русого или золотистого – цвета с тёмными корнями. Голубая, точнее, уже разноцветная рубашка с короткими рукавами и синие джинсы, испачканные сверху розовой краской.
– Роберт? – удивилась я.
Это и есть мой троюродный брат по леший его знает какой линии, в которого влюблена Мария. Она хотела петь с ним в одной музыкальной группе. Но Роберт явно не спешил с чувствами. Да, он говорил, что, возможно, придёт, но обычно слово «возможно» означало у него «нет».
– Привет, сестрёнка.
Мария остолбенела и зарделась. Правда, румянец на её лице очень кстати скрыла красная краска.
– Какие вы чумазые, – усмехнулся он.
– На себя посмотри! – парировала я.
