мог говорить долго. – Толковали мы, брат, о том, что… – Внезапно он оборвал речь на полуслове.
Потому что собачий лай, тот, что доносился с ближайшего двора, вдруг так же резко оборвался визгом и скулежом.
Про общество охраны животных тут слыхом не слыхивали. Пинок или палка – основные средства общения. Надо признать, что здоровенные псы этот «язык жестов» понимали безукоризненно.
Теперь зашлись яростным лаем сразу несколько псов. На берегу, что ли?
– Это там. – Командир показал рукой туда, где в просвете между кустами виден был участок реки. – Что-то они разволновались.
В свете луны видно было, как по реке движутся какие-то пятна.
– Кто это, интересно?
– Не разобрать отсюда. Вроде уток. Нет, побольше будут. Птицы какие-то водоплавающие.
– Может, бобры?
Командир поглядел на Алексея, как на слабоумного:
– Ты бобров-то когда-нибудь видел?
– Только в зоопарке. А ты что, видел?
– Доводилось. В таких местах они не живут.
– Все равно охота тут знатная, – заметил Алексей. – Дичь прямо перед домом дефилирует. Ладно, хрен с ними.
Темные пятна на реке исчезли из поля зрения.
– Пошли в дом, – поежился Алексей. – Холодно что-то.
– Погоди, – незнакомым, неприятным голосом проговорил Черепанов.
С того двора, где взвизгнула собака, вдруг донесся яростный вопль, почти рев. И в тон ему низко и утробно завизжала женщина. Это там, где мы секирой одалживались, сообразил Алексей.
– Генка…
– Молчи! – Пальцы Черепанова впились в Лехино плечо.
– Да ладно тебе. Семейные разборки…
– Не думаю.
Алексей кожей ощутил напряжение, исходящее от командира.
Еще крик. На этот раз с другого двора. И вой, послышавшийся сразу из многих мест.
– Ч-черт! Марш туда! – Командир толкнул Коршунова к навесу и кинулся в избу.
– Ты куда? – крикнул Геннадий, и тут до него доперло.
Он мотнулся к навесу, затаился. Из избы раздался грохот. Черепанов своротил что-то в темноте. Вот он выскочил, упал на землю рядом с Алексеем. Сунул ему в руку тесак.
Вой встал над селом. Яростные крики мужчин, пронзительные вопли женщин…
– Генка! – Алексей дернулся: бежать, помочь…
– Лежать, – просипел Черепанов, прижимая его к земле.
Посреди двора вдруг возник черный силуэт. Без лица. Нет, с лицом. Черным.
Черный замер на миг, перед входом избу, прислушиваясь. Потом вдруг издал короткий, горловой вой и тут же метнулся в сторону, замер сбоку от входа. Отвел руку, изготовившись для удара.
«Вот пес! – подумал Коршунов. – Думает, сейчас выскочат и…»
И сработало бы. Он, Алексей, точно выскочил бы…
Тут
