и пропал, а на его месте возник другой, с секирой. Морда – как негатив: сама – черная, а волосы и бородища – белые. Двумя руками вскинул секиру над головой… Алексей на рефлексе влепил ему, с носка, туда, откуда ноги растут. «Негатив» уронил секиру, взвыл. Коршунов наискось полоснул его тесаком по черной шее – кровь брызнула как из порезанного шланга.
– Леха! Сзади! – хлестнул крик Черепанова.
Коршунов развернулся и увидел, что на него летит здоровенный детина в рогатом шлеме со щитом в одной руке и мечом – в другой.
Алексей еле успел уклониться от падающего клинка… Удар щита отшвырнул Коршунова в сторону, детина с ходу налетел на командира, но Черепанов как-то успел нырнуть вниз, под самый край поднятого щита… В следующее мгновение здоровяк оторвался от земли, перевернулся в воздухе и с маху воткнулся головой в землю. Что-то хрустнуло: может, рог на шлеме, но скорее всего – шея чужака.
Коршунов вскочил на ноги… Но драться больше было не с кем. По двору были разбросаны тела. Некоторые – еще живы. Но самое удивительное, что живы были они с Генкой. Скулу саднило. Алексей потрогал: кровь. Это – здоровый. Щитом.
У командира рубаха вспорота в десяти местах, окровавлена, но не похоже, чтобы кровь была его.
Черепанов наклонился, мазнул пальцем по черной физиономии одного из убитых.
– Так я и думал, – сказал он удовлетворенно. – Краска.
– Ни хрена себе! – пробормотал Коршунов, оглядывая поле боя. – Где это ты так навострился, командир? Ты же летчик, а не коммандос!
– Всякое бывало, – уклончиво ответил Геннадий. – Ты как, не задели?
– Морду поцарапали… – Голос Алексея дрогнул.
Черепанов, выкручивающий меч из пальцев здоровяка – тот и мертвый оружие отдавать не хотел, – повернулся к Коршунову. Лицо у командира, в потеках крови, грязи, в отсветах пламени выглядело жутковато.
– Сам в норме, блевать не тянет? – медленно проговорил Черепанов.
– Да вроде нет, – пробормотал Коршунов, только-только начиная понимать, что изуродованные трупы вокруг – не кино и не муляж, а отчасти и его рук дело.
– Тогда марш в дом и вытащи наше барахло! – яростно рявкнул подполковник, и Алексей сорвался с места и кинулся в дом. Перекинется огонь с сарая – все сгорит, блин, к нехорошей матери. Когда он, выкинув последний тюк, кашляя от дыма, выбрался наружу, Черепанов бросил ему тяжелую куртень с железными нашивками, которую содрал со здоровяка. Скомандовал: – Надевай, живо!
– А ты?
– Надевай, мать твою! – и собственноручно натянул на голову Лехи сначала войлочный колпак, потом рогатый шлем. Коршунов даже успел удивиться: рога были настоящие, бычьи, но совсем легкие.
Над поселком стояло зарево. И маленькие огоньки прыгали у холма, где было деревянное укрепление.
– Село горит, – пробормотал Коршунов. На него вдруг накатила слабость и ощущение
