Какой-то длинный звук в конце – вроде бы «е», или ближе к «э». Неважно. В общем, вот так они работают. Кто? На вид, похоже, хорасанцы. Или из Балха. Зачем? А вот этого уже никто не скажет. За деньги? Но для чего самоубийце деньги?
– Все, что я пока понимаю, – это что в баню мне не придется идти еще неделю, – укорил его я.
– Две недели, – махнул он рукой с ножом. – Хотя послезавтра лекарь снимет повязку, и будет яснее. Но с такой раной ты сможешь ходить, ездить, охотиться… Пустяк, пустяк. Но что дальше, вот вопрос. Дай я тебе кое-что расскажу. Должен же ты знать, что происходит с твоим торговым домом, в конце концов.
– С которым все было не так уж плохо месяца четыре назад, судя по твоим письмам, – напомнил я.
– Письма – это про то, что происходит сейчас. А дальше… Два года, – коротко и неожиданно сказал Аспанак. – Вот сколько мы протянем, если бунт в Мерве перерастет в настоящую войну и торговые пути будут на это время закрыты. Я считал трижды. У остальных дела, правда, окажутся еще хуже. Были бы хуже и у нас – если бы не твои подвиги. Ни у кого здесь нет такого товара, какой закупаешь ты, и только мы с тобой знаем, сколько он стоит. А дальше представь сам. Товар есть, но если окажутся перекрыты пути к Куфе, Дамаску, Александрии… И еще ведь спрос упадет. Шелк – товар мирного времени, ты же знаешь. Это в мирное время за штуку шелка давали сто дирхемов. А когда война, то шелк будут разве что запасать как вторые деньги… Остается Бизант – он все купит, но только если везти шелк по северному маршруту, вокруг моря Джурджан. Если же война охватит еще и Балх на юге, то для нас будет закрыт и Кашмир, и все, что от него к югу…
– Если превратить в деньги все, что у нас есть только в Чанъани, то на долгую спокойную жизнь нам с тобой хватит, а есть еще наше подворье в Бизанте, – напомнил ему я, немало, впрочем, потрясенный тем, что услышал. Это все равно что добраться до самой вершины – и тут вдруг гора начинает тихо оползать у тебя под ногами.
Брат в знак согласия махнул рукой и продолжил:
– В общем, долго мы добивались, чтобы началось, – а когда действительно все получилось, вот тут-то…
– Что я слышу? – заинтересовался я. – Чего это и кто там добивался? Это уже не твой очередной мальчик рассказывает истории на базаре? Это уже не сказки о том, что торговый дом Маниаха стоит за каждым заговором во всем существующем мире, от Бизанта до Чанъани?
Тут Аспанак сощурился, круглые щечки его в очередной раз прикрыли снизу глаза. Он улыбался.
– Как видишь, все-таки не за каждым. Убийцы с ножами в футлярах – это не наш заговор. Это – против нас. Но в целом тот разгром, который сломал жизнь нашему отцу, уже в прошлом. Дом снова становится на ноги, и не только в шелкоторговле. С заговорами или без, но мы влиятельны, как и прежде. А тут как раз дал плоды один из саженцев, который оставил наш дед. И еще какие плоды. История долгая, а начиналась она в одной интересной деревне – Хумайме, под Дамаском. В эту деревню как-то раз зашла группа
