ясно: Аспанак, несмотря на свое «нет», все это время собирался мне что-то сообщить – но не решался, оттягивал тяжелый момент. Я смотрел на него и молча ждал.
– Это Заргису, – наконец почти выкрикнул он. – Заргису и то, что сейчас творится там, где она… в Мерве, – странное, необъяснимое.
Слова о странном и необъяснимом попросту проскочили мимо моих ушей, и я извергнул что-то среднее между криком и шипением:
– Заргису? Ты сказал – Заргису? В Мерве, в самом центре бунта? Да что же это с тобой произошло – ты Заргису втянул в семейный… бизнес?
Тут братец сделал неподражаемый жест, означавший, что он признает – и признает искренне – свою ошибку. Он всплеснул руками, воздев их к потолку, да еще и глаза свои возвел в том же направлении.
– Втянул Заргису! Спроси лучше, мог ли я ее остановить! Ну, представь. Мы все ждали год за годом, когда же начнется. И вот Абу Муслим поднимает свои черные знамена в Мерве, и армия его растет с каждым месяцем, и о новых и новых его победах кричат на наших площадях приезжие караванщики. Абу Муслима невозможно остановить! Весь Иран поднимается ему на помощь! Все глаза горят надеждой! И так далее. И вот передо мной возникает робкая наша, безупречная наша Заргису и сообщает, что если я не найду для нее дела в этой войне, то она продаст все, что имеет, и отправится туда одна. «И погибнешь уже через неделю», пытаюсь объяснить ей я. Но она и так это хорошо понимает, и попросту… э… угрожает мне своей неминуемой гибелью. И знаешь ли, Нанидат, – тут брат перевел дыхание, – она была великолепна! Как и ты, я знал Заргису почти всю жизнь. И только тут я увидел, что такое древняя кровь. Она не просила. Она даже не угрожала. Она… ставила меня в известность, что продает все, что имеет, закупает оружие и броню и едет на землю предков – или с моей помощью, или без таковой. Туда, где все ее братья, принцы Ирана, стекаются под знамена мервского барса.
Тут братец замолчал и начал размеренно стучать пальцами по колену – вот сейчас, сейчас он все скажет мне. Я даже знал уже – что, и мне было заранее грустно.
Тем большей неожиданностью оказались его слова.
– Естественно, при таком выборе я решил, что пусть уж лучше она окажется в хорошей компании наших людей в Мерве. Защитят, остерегут, научат. И… Нанидат, ты думал, что знал эту девушку. И я думал то же самое. Но мы оба ошибались. Как же она была хороша – полное бесстрашие, фантастическая изобретательность, удивительное терпение… Все ее донесения были чистое золото, как императорские денарии из Бизанта.
Я молчал, хорошо расслышав это «была», «были», смотрел на него, ждал. А он стучал пальцами по колену.
– А потом Заргису… пропала, – выговорил он – и это было совсем не то слово, которого я ожидал. И, переведя, наконец, дыхание, заторопился: – И тут, всего через три-четыре месяца, по всему Хорасану начали ползти очень, очень неприятные слухи о некоей женщине-демоне. По имени, как ты понимаешь, Гису или нечто очень похожее… Послушай, Нанидат, что о ней
