«тики-так» отбивают. И птицы за окном виноград делят. Ближе. Не ко мне ли идёт? Да что ему у меня делать? Матушку проскочил уже… Велька, наконец, оторвалась от стенки разобиженная, что старая княжна. Вот, морда. Ну, прыгай ко мне, поработаем. Шаги достигли предельной близости. Я взяла и вытащила шпильку, распуская копну чёрных кудрей.
***
Дуло так, что до вокзала, я, то бежала, то ползла, хватаясь пальцами за ограду. Кошка притихла в вороте пальто, сумка била по бедру, остриженные чёрные кудри липли к губам и лезли в глаза. «Это скоро закончится», – повторяю точно мантру. Дальше чай и тёплая вода, а ещё можно купить чего-нибудь вкусного, сладкого и с кремом. Я просто скину эту гадость в Нижнем городе и поеду домой, приму ванну, а потом на чтения. Сегодня Птица будет петь о хрустальных горах, о героях, обратившихся в камень.
Я нырнула в вокзальную дверь мокрая и злая. Почему именно мне нужно общаться с чернокнижниками? Почему за год, за целый, что б его, год, который я честно здесь проработала, я так и не стала «своей»? «Посмотри на себя, Аня, – науськивал гадостный голосок, – ты ведь совсем не они. Сколько ни крась губы, сколько в блузки ни залезай, другим человеком не станешь, не превратишься в милую карильдскую девочку со светлой кожей и русыми волосами. Нужно просто кинуть монетку у турникета и перетерпеть. От Верхнего города до Нижнего – какие-то двадцать минут на поезде. Пустые ржавые вагоны ходят с интервалами в час. Но мне повезло, всего пятнадцать мёрзнуть в вестибюле. Кошка, кажется, пригрелась и успокоилась. Я встала у ребристой линии, касаясь края мысками туфель. Между Верхним и Нижним пропасть, вязкая ненависть, непереданный факс. Ну, давай же, Аннушка, тебе же не страшно! Подумаешь, подумаешь чернокнижники!
***
В тот вечер мне всё же удалось закончить перевод. Человек на лестнице замер у моей двери, кажется, выругался, и оправился обратно. К ужину я не спускалась, и потому узнала всё последней. Когда матушка постучалась ко мне, приведя за собой незнакомца. Привела и оставила. «А перевод хороший вышел», – добавила матушка. Я только кивнула в ответ и встала, нервно теребя тесёмки с рукава.
– Вы искали меня, господин? Виррин? – бросила я наугад. Сёстры шептались о неком Виррине Оде, ученом-чернокнижнике из самого Карильда. И вот зачем я ему?
В моей памяти ещё не истёрлись прошлые Велькины краски: холодное окно, белое от ветра; подполье, шебуршащее мышами. Кошка сидела в углу у шкафа и что-то вынюхивала. Здесь темно, всё пришлое, не моё – истончается и уходит: стихает ветер, смолкают мыши, приходит незнакомец с тростью, высокомерный, невидимый – голос из темноты. Мне не хочется, нет, не хочется влезать к нему в голову, смотреть его глазами. Мама говорила, так видят духи, но я не верю. Я это я. И мне до дрожи хочется узнать, какой он.
От незнакомца разило алым, холодным жаром, он пах металлом и пылью наших старинных книг. Как он выглядит на самом деле? Низок, высок? Какого цвета его одежды, волосы? Я слышала только голос и стук металлической трости. Тук.
– Галвин,
