сжать командирскую ладонь как можно крепче и тоже улыбнулся в ответ. Но предательская испарина таки проступила на его холодном лбу.
Недалеко от командирши располагался невысокий лысый господин, одетый в малоросскую расшитую рубашку навыпуск, с живым, чуть насмешливым лицом и еврейскими выпуклыми глазами. Рядом с ним, судя по всему, сидела его жена. Это была высокая худощавая особа в скромном темно-синем платье. Время от времени она что-то шептала супругу на ухо, делая страшные глаза и шикая на него. Со стороны это выглядело так, словно бы она одергивала шаловливого ребенка. А ребенок продолжал гримасничать и баловаться за столом. Чопорная супруга этого странного господина имела обиженное, почти унылое лицо. Она была откровенно некрасива и болезненно бледна, и, видимо, стеснялась своей внешности.
– Познакомьтесь, Андрей Николаевич, это товарищ Кацман Арон Самуилович и его супруга Сара Яковлевна. Совсем недавно товарищ Кацман назначен директором Сандунов. Кстати, вы любите баню?
– Скорее нет, – сухо отвечал Андрей.
– А это вы напрасно, молодой человек, – грассируя, скороговоркой, произнес директор Сандунов. – Я приглашаю вас к себе и покажу вам, что есть настоящая русская баня.
«Где ты, и где русская баня? – внезапно подумал Андрей, но вслух ничего не произнес. – И что вы все, как один, картавите? Мода у вас такая, что ли?»
– В московских Сандунах, знаете ли, не только купеческий русский дух присутствует, а и эклектика западноевропейской роскоши, античности и восточного стиля, – похвастался банщик. – Мрамор у нас из Италии, плитка из Германии и Англии. Настоящий шик. А какие у нас залы! Мавританский, неорококо, римский. Милости прошу вас к нам, в Сандуны. Уж мы вас попарим, Андрей Николаевич, на славу.
– Благодарю.
– Андрей Николаевич у нас знаком с идеями натуризма, а потому, я полагаю, Арон Самуилович, мы таки непременно посетим ваши роскошные залы.
– Конечно, Варвара Семеновна. А я угощу вас прекраснейшим пивом и свежими раками. Есть у нас и икорка, и омары.
Слева от банщика сидел высокий худощавый брюнет с довольно привлекательными, почти испанскими чертами породистого лица. Одет брюнет был в темный импортный костюм. Прямо за столом он курил дорогую сигару. И был представлен Андрею, как некий Луи, поэт, который совсем недавно вернулся из Мадрида. Луи не произнес ни слова, а только скользнул по Андрею смолью иссиня черных глаз и коротко кивнул. На противоположной от Луи стороне развалился абсолютно рыжий господин в светлой паре и, наклонившись к бокалу, цедил красное вино.
– А это наш дорогой Ромочка. Он лучший художник-символист и футурист. Только слишком много пьет, и когда-нибудь пропьет-таки свой уникальный талант, – последние слова Варвара Семеновна произнесла чуть громче и веселее. Они явно были адресованы пьяному художнику.
Ромочка откинулся на спинку роскошного стула и вызывающе посмотрел на хозяйку.
– Да,
