для запоминания. Она никогда не видела Марианну такой прежде: с лихорадочным блеском прозрачно-зеленых глаз, с подрагивающими в азартном волнении полными розовыми губками и рваными пятнами румянца на тонких щеках.
– Я хочу поехать в Москву. – На вздохе продолжала Марианна. – В институт не поступлю, конечно – мозги у нас тебе достались. Работать утроюсь туда, где общежитие дают. А через год и ты школу закончишь. Тебе-то и вовсе, с твоей головой – сам Бог велел. Там же совсем другая жизнь, понимаешь? Улицы светлые, просторные, чистые. Кругом – огни. Магазины, кинотеатры, танцплощадки! Дома высокие… А мужики! Доктора, инженеры, ученые, знаменитости всякие…
– Ты, Мань, фильмов насмотрелась? – уныло сказала Шура. – А какие там девчонки, не обратила внимание? Они ж все с перманентом, в духах французских… И платья – не чета нашим. Кому мы там нужны? Ты-то хоть красивая, а я? Да и маму одну как оставить? Она и так после папиной смерти выпивать стала, а если еще и мы уедем… Да и что уж тут такого плохого? Город, как город, и люди разные, как везде. Думаешь, в Москве пьют меньше?
– Заткнись, дура! – пухлые губки Марианны злобно поджались в куриную гузку. – Хочешь – оставайся, ишачь на вонючем заводе, ковыряйся в грязи, плоди нищету… А я все это в гробу видала! Жизнь один раз дается, ясно? А я-то тебя умной считала… Тупица деревенская. Подойди сюда, живо! – Марианна схватила сестру за руку, повыше локтя так, что отпечатались на золотистой коже красные следы от ее пальцев, подтащила к старенькому зеркалу на стене, едва не ткнув Шуру в него носом.
– Ну, гляди на себя. Внимательно. Какой дурак сказал, что ты – некрасивая? Глазищи – во! А волосы? Веснушки можно вывести, крем специальный есть, импортный. В нашей дыре, конечно, не найти, а вот в Москве… Нечего тебе здесь делать. Другая у нас судьба, ясно? Лучшая. Ты должна меня во всем слушаться, поняла? Потому что я старшая. И знаю о жизни то, что не написано в твоих дурацких книжках. Обещай, что будешь меня слушаться, – повторила еще раз Марианна. И было в ее голосе и потемневшем взгляде нечто, заставившее Шуру кивнуть головой и пробормотать безвольное: «Да». Как обычно…
Александра Дмитриевна выбросила в пепельницу окурок. Высокий лоб, наряду с пепельной прядью, пересекло несколько усталых морщинок. Со столика дерзко и молодо улыбалась белокурая красотка.
– Я все понимаю, – глядя в прозрачно-зеленые неживые глаза, проговорила Александра. – Да, он выходит на свободу, а я ничего не могу поделать. Если бы Роман захотел мне помочь… Но он никогда не сделает этого. Ты же знаешь: он «повернут» на своей безупречной репутации. А жена Цезаря должна быть вне подозрений… Я не могу допустить скандала, иначе Роман разведется со мной… Но я что-нибудь придумаю, сестричка, обещаю…
Желая избавиться от укоризненно застывшего взгляда, Александра Дмитриевна щелкнула пультом плоского, как камбала, плазменного «Панасоника» и откинулась на шелковые подушки. Белозубая девушка из «Новостей бизнеса» СиЭнЭн восторженно сообщила о «сделке века», заключенной
