был рассвет – я помню! – Вспоминаю
Язык любви, цветов, ночных лучей…
Как не цвести всевидящему маю
При отблеске родном таких очей!
Очей тех нет, – и мне не страшны гробы,
Завидно мне безмолвие твое,
И, не судя ни тупости, ни злобы,
Скорей, скорей – в твое небытие!
«С солнцем склоняясь за темную землю…»
С солнцем склоняясь за темную землю,
Взором весь пройденный путь я объемлю:
Вижу, бесследно пустынная мгла
День погасила и ночь привела.
Странным лишь что-то мерцает узором:
Горе минувшее тайным укором,
В сбивчивом ходе несбыточных грез,
Там миллионы рассыпало слез.
Стыдно и больно, что так непонятно
Светятся эти туманные пятна,
Словно неясно дошедшая весть…
Все бы, ах, все бы с собою унесть!..
«Томительно призывно и напрасно…»
Томительно призывно и напрасно
Твой чистый луч передо мной горел:
Немой восторг будил он самовластно,
Но сумрака кругом не одолел.
Пускай клянут, волнуяся и споря,
Пусть говорят: «То бред души больной!»
Но я иду по шаткой пене моря
Отважною, не тонущей ногой.
Я пронесу твой свет чрез жизнь земную,
Он мой, – и с ним двойное бытие
Вручила ты, и я, – я торжествую,
Хотя на миг, бессмертие твое!
«Когда читала ты мучительные строки…»
Когда читала ты мучительные строки,
Где сердца звучный пыл сиянье льет кругом
И страсти роковой вздымаются потоки, –
Не вспомнила ль о чем?
Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
Вставала вдруг заря,
И в эту красоту невольно взор тянуло,
В тот величавый блеск за темный весь предел, –
Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
«Там человек сгорел!»
«Окна в решетках, и сумрачны лица…»
Окна в решетках, и сумрачны лица,
Злоба глядит ненавистно на брата…
Я признаю твои стены, темница, –
Юности пир ликовал здесь когда-то.
Что ж там мелькнуло красою нетленной?
Ах, то цветок мой весенний любимый!
Как уцелел ты, засохший, смиренный,
Тут, под ногами толпы нелюдимой?
Радость сияла, чиста безупречно,
В час, как тебя обронила невеста…
Нет, не покину тебя бессердечно:
