тупость и невежество, угодничество и лесть. «Служить бы рад, прислуживаться тошно…» Иронизировали над лжепатриотами. «Шумите вы и только!..» Грибоедов и Чацкий ненавидели «смешенье языков: французского с нижегородским» настолько, насколько любили «дым Отечества». Как и Россию. Да так сильно, что могли позволить себе порой ее ненавидеть. «А судьи кто?..» Грибоедов, как и Чацкий, не раз бежал из Москвы. «Карету мне! Карету!..»
И еще Грибоедов, как и Чацкий, был бесконечно одинок. «Пойду искать по свету, Где оскорбленному есть чувству уголок!..»
Писателя прозвали Чацким. А Чацкого в театре гримировали под Грибоедова. Автор повторил судьбу своего персонажа настолько, насколько персонаж – судьбу своего автора. Может, поэтому Грибоедов известен как homo unius libri – писатель одной книги, блестящей поэтической пьесы «Горе от ума».
Но, положа руку на сердце, такого сочинения за одну жизнь сочинителя бывает достаточно. За такую короткую долгую жизнь.
«Горе от ума» пережило и смерть автора, и само время. Это не о прошлом. Это всегда о настоящем. И увы, наверное, всегда о будущем. Потому что пороки анахронизмом не бывают. Они всегда современны.
Каждая фраза пьесы – афоризм. Каждый герой пьесы – нарицательный. И «если умом Россию не понять», то «Горе от ума"в этом обязательно поможет.
«Нет, этого цензоры не пропустят. Они над моими баснями куражатся, а это куда похлеще! В наше время государыня за сию пиесу по первопутку в Сибирь бы препроводила», – заметил при встрече с Грибоедовым баснописец Иван Крылов…
Сегодня бы Грибоедова в Сибирь не сослали. И от цензуры он бы не страдал. У нас и без цензуры, и без Сибири запросто расправляются с талантливыми авторами. Сегодня «Горе от ума» просто бы не увидело свет. Но нам повезло. Грибоедов обхитрил всех, родившись два века назад. И оставил свое произведение на века… Как и другие писатели, которые потрясли мир.
Александр Грин. Алые паруса
Он мог стать кем угодно. Александр Степанович Гриневский. Сын польского шляхтича, сосланного за участие в январьском восстании 1863 года в Вятку. Он мог стать ремесленником, переплетчиком книг, охотником, матросом, солдатом, банщиком, грузчиком… Все это и многое другое он перепробовал. Жизнь его была лишена детства. И она настолько была безрадостна, беспросветна и так бессказочна, что в принципе он мог стать и преступником. Впрочем, с тем же успехом он мог стать мещанином и обывателем. Или во всяком случае – озлобленным циником. Но он стал Александром Грином. Мечтателем и романтиком. Философом и психологом. Писателем и поэтом. А еще человеком, который все-таки думал, что мир не может быть злым. И так в мире быть не должно.
Кстати, он мог стать и профессиональным революционером (он годы провел в ссылках и тюрьмах за революционную пропаганду – «Мой революционный
