«менеджеры».
Confused by privatization and shock therapy applied by vigorous but entirely ignorant government, millions of Russians took their scarce “wooden” rubles, fast depreciating with inflation, to newly sprung unknown banks such as Levko’s Vist Credit. Advertizing in the newspapers, Levko boldly promised everyone a hundred percent gain, but by the end of year the ruble lost thousand percent of its value, leaving him profits he could never dream of.
Those were golden years for such operators as Levko, and no wonder it so foolishly ended in ninety eighth with a crash. Country finance could no long endure economy “a la Levko” and had burst as a bubble; vigorous but ignorant “vouchers-managers” drove the country to default.
Банк «Вист-кредит» лопнул вместе с государством. Левко рассудил, что уж если государство не отдает своих долгов, то он не сделает этого подавно. Все его деньги давно были на оффшорах, – он за несколько месяцев почувствовал неладное: его государство, как проигравшийся в пух и прах картежник, начало занимать деньги у кого только могло и под любые проценты.
Vist Credit went bankrupt in concert with his country’s government. Levko then reasoned that if even his State does not pay its debts, he won’t do that even more so. His own money was transferred in advance to off-shores, because he felt long before that something wrong was going on: the state government, as a loser gambler in tatters, was borrowing money by growing every week three-digit percentages.
«Вист-кредит» исчез. Просто сняли вывеску и заперли все двери. Но еще был десяток или около того тех, кто оставался должен самому банку. И порядочно должен. Оставлять им такие деньги было жалко. Но те тоже, что могли, все запрятали. Поэтому судиться с ними цивилизованно и получить потом копейки, было глупо, да и эти копейки сразу бы ушли на выплату обманутым самими «Вист-кредитом» вкладчикам. Оставалось обратиться к бандитам. Так Левко познакомился с Ребровым.
Vist Credit vanished. They simply removed the sign and locked all the doors. But still there were dozens of those who owed money to the bank, and a lot of money. To lose it seemed to Levko ridiculous. Though the debtors were shrewd enough and also hid their money wherever they could, though to sue them in a civilized way and get then just pennies was stupid: those pennies would immediately be claimed by bank’s creditors. So it was the best to go bankrupt and approach the bandits. That’s when the banker Levko met the killer Rebrov.
Обедал Левко всегда в своем просторном кабинете. Он вообще не любил отсюда отлучаться надолго. Повсюду, куда только можно было тут кинуть взгляд, – на столах, даже на стенах, – мерцали и шевелились таблицами и графиками компьютерные мониторы. Биржи всего мира отчитывались ежесекундно перед ним по результатам его рискованных финансовых сделок.
Левко был прирожденный игрок. Он и начал как картежник на сочинских пляжах. Позже в страну пришел с Запада карточный покер. В душных прокуренных гостиничных номерах по ночам он раздевал до гола и до ужаса в глазах богатых кавказцев с продовольственных рынков. Но Левко ни разу в жизни не зашел ни в одно казино, когда они еще были открыты, ни в одну игорную щель с автоматами. Он играл только в те игры, где шансы и фортуна были на его стороне, а не заведомо на чужой.
Levko always lunched at his spacious office, because he did not like being away from his computers even for an hour. Everywhere one could throw a glance, on the tables and on the walls, flickered and silently stirred charts and tables on computer monitors. The world stock exchanges directly reported to Levko the current results of his risky financial speculations. He was an innate gambler. As a youngster he had begun playing cards for living on golden beaches of Sochi. At nights, in stuffy and smoke-filled hotel rooms Levko beat and baffled rich Caucasian food markets traders, winning all they had on them. But never Levko entered numerous casinos, that were opening everywhere with perestroika. He played only those games where chances and luck were on his side, but not obviously on someone else's. Levko was a very clever gambler.
Без пяти минут час Левко, наконец, оторвался от своих мониторов, прошел в другой конец кабинета, где у окна был накрыт стол, и внимательно оглядел его. Стол был сервирован в китайском стиле, с голубым изящным фарфором под древность. Левко во всем был эстетом. Во время ланча он любил слушать классическую музыку. Он обожал оперу. Поэтому, перебрав несколько дисков в длинном ряду на полке, подыскивая что-нибудь восточное, он выбрал «Чио-чио-сан».
Five minutes to one Levko tore his eyes from the monitors and went to the farther corner of his office where the lunch table was laid by the window, and attentively inspected it. The table was served in Chinese style with the blue elegant porcelain. Levko was an aesthete in everything. At lunch he liked listening to classical music, particularly opera
