them. Those were twenty or so men and women I saw in the corridors of the party headquarters, all of them colleagues of the deceased. Although, there was nobody who looked like his relative, or fan, or lover. That seemed quite unnatural to me. After all, this Sergey was a poet, and not just another unhappy poet, but someone bearing striking likeness to the great, long dead Russian genius. One person there attracted my attention, because he wore a red turban on his head. Apparently, he was the Indian Consulate official, to testify the transition of his compatriot to another world. At last, the doors were slowly opened, and the solemn crowd was let inside the ritual hall.
Поэт лежал в открытом гробу, одетый в черный костюм, с белой полоской ткани, с крестом, на лбу. Букеты цветов укладывали внизу, вокруг, и вскоре за ними уже не было видно полированных досок гроба. За его изголовьем, на отдельном высоком постаменте стоял его портрет. Черно-белый и сильно увеличенный. Только позже я пригляделся к нему. «Боже мой!» – я остолбенел: это был не портрет этого бедного безвестного Сережи, а портрет самого Сергея Есенина. Самая известная его фотография, с пробором посередине красивых волос. Пораженный до глубины души, я оглянулся на всех, пришедших проводить его. Они что, не замечали того же! Что это все такое! Но все его сослуживцы так же чинно, траурно стояли вокруг, поглядывая на бледное лицо в гробу, на портрет, на цветы…
Poet lay in casket dressed in a black suit, with a white strip of cloth and a small wooden cross on his forehead. The wreaths and bouquets of flowers were heaped around, and still more was being laid, covering up the polished wood of the coffin.
Just behind the head of deceased his portrait was placed on adjoining pedestal. It was black and white, and extraordinarily enlarged. When I looked at it closer I was just dumbfounded. “My God,” I thought in amazement. “What a bad-taste spectacle!” Because it wasn’t a portrait of the unfortunate poet Sergey from India, but it was the portrait of great Sergey Yesenin himself, his widely known photograph that was made a hundred years ago, with his blond hair parted in the middle. In a deep amazement and shocked to the core, I looked around at the mourners: “Why don’t they notice it, they look like educated people!” All of them now silently and mournfully stood around the coffin, looking at the pale face there, at the portrait, and apparently awaiting for some speeches.
Меня еще вчера удивило, как странно меня вводят в курс дела. Что бы я ни спросил, все они как будто воды в рот набрали. Как будто все у них было государственной тайной.
Ко мне вчера приставили одну высокопоставленную в их партии сотрудницу, товарища Мячеву. Высокую крупную тетю, с копной светлых волос на голове, в безвкусном платье и с громким голосом. У нее еще были очень длинные и ярко красные ногти. Та принесла мне высокую стопку их предвыборных буклетов, листовок, хвалебных книжек и даже учебник истории Коммунистической партии Советского Союза, и попросила для начала ознакомиться со всем этим. Она явно, или в душе, принимала меня за нового кандидата в члены их партии. С чувством, что я теряю зря время, я добросовестно пролистал все это, и даже просмотрел учебник. Ничего, что бы я не знал до этого, я тут не нашел. Те же лозунги, те же призывы, те же заклинания, что и двадцать пять лет назад.
I was also surprised yesterday, being introduced to the subject of my job in the party. Whatever I asked seemed to be the top secret no one had authority to disclose. All the day I was taken care of by the party official of high rank, comrade Myacheva. She was a tall and massive woman with a shock of a blond hair, in a bland dress and with a loud voice. Most noticeable about her were long and red shining nails, warning perhaps of some danger. I was put in some kind of a library, and Myacheva had brought me a pile of their election leaflets, flyers and a complimentary textbook on the history of the Communist Party in this country, and asked me to acquaint myself with it. I think that was a standard procedure for all new members of this party, because she wasn’t sure of my function here. With a feeling that I'm wasting my time in vain, I honestly flipped through all these glossy papers, and even read some pages of textbook, though I knew this embellished party history from my college years, and there was nothing new to me.
Наконец, когда она проходила мимо моего стола с видом учительницы, и строго на меня взглянула, я попросил ее остановиться.
– Я просмотрел, спасибо, очень интересно, – сказал я. – Но, мадам, меня сюда пригласили работать. Потому, что у вас тут скоро что-то произойдет. Что произойдет? Что? Кто мне это скажет?
Сначала ее глаза округлились, как у рассерженной учительницы, но потом вдруг скосили испуганно влево и вправо, будто опасаясь чужих ушей, и даже рука у нее чуть было дернулась испуганным жестом к губам.
Finally,
