которой зарос двор. – Боюсь, что у меня к вам появилась еще одна просьба. Это не входит в круг ваших профессиональных обязанностей, поэтому вам следует рассматривать предложенную работу просто как небольшое одолжение мне лично. Разумеется, это одолжение будет оплачено, как только.
– Пал Сергеич, – перебил его Кузнец, не терпевший чрезмерно длинных и запутанных словесных периодов, – давайте к делу. Про оплату потом поговорим, когда дело будет сделано. Чего на пустом-то месте торговаться?
– Гм, – сказал Мышляев, которому, похоже, иногда тоже бывало сложно понять Кузнеца. – Ну к делу так к делу. Надо вам сказать, что я чрезвычайно впечатлен вашими талантами. Мне хотелось бы попросить вас вот о чем: не могли бы вы на досуге, без излишней спешки собрать нечто наподобие… э-э-э… настольной полиграфической машины? Такой, чтобы она была удобной при транспортировке, экономичной и в то же время. как это будет по-русски. функциональной? Это не имеет отношения к деятельности нашего с вами предприятия. Строго говоря, это каприз одного из моих американских коллег, но за этим капризом стоят доллары – много долларов. Вряд ли будет разумно упустить такую возможность укрепить наше финансовое положение.
Кузнец задумчиво почесал затылок всей пятерней, нахмурился и вдруг спросил, улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой:
– А вы не знаете, почему умные люди чешут лоб, а дураки – затылок?
– Как? – растерялся Мышляев.
– Это он так шутит, – пояснил Гаркун. – Шутки у него. гм, да. Зато руки золотые, а голова вообще алмазная. Не в том смысле, что твердая, а в том, что цены ей нет. Так как, отец, сделаешь машинку? Утри ты им нос, этим американцам, а то надоело, понимаешь: Америка то, Америка се. Да если хочешь знать, этой ихней Америке до нашей России, как до Парижа раком! Извиняюсь, конечно, Пал Сергеич, но вот вы в своем Нью-Йорке видали хоть одну такую голову, как у нашего Михея?
– В Америке такие головы работают на правительство. Их охраняет армия, ЦРУ, ФБР и черт знает, кто еще. В Америке такие головы не имеют возможности свободно разгуливать по улице и рисковать своим. э. содержимым, – заявил Мышляев таким тоном, что было непонятно: то ли он гордится отношением своей новой родины к талантливым людям, то ли, наоборот, осуждает ее за попрание прав человека.
– Ну, так как, отец, – продолжал Гаркун, – состряпаешь машинку, пока тебя ЦРУ не похитило? Или, того хлеще, КГБ.
Мышляев вдруг поперхнулся, закашлялся и повернулся к коллегам спиной. Гаркун бережно и сочувственно постучал его между лопаток, продолжая смотреть на Кузнеца исподлобья, по-птичьи склонив голову набок.
– В полиграфии я смыслю, как свинья в апельсинах, – задумчиво сказал Кузнец, – но задача интересная. Правда, не пойму, зачем вам это. Есть же принтеры. Или у вас в Америке принтеров нет?
– Ну, откуда в Америке принтеры? – хихикая, подхватил Гаркун. – В такую даль пока что-нибудь дойдет. Ты пойми, старик: принтеры
