я успеваю издать хоть звук, мне на шею тоже набрасывают петлю и затягивают её под подбородком. Сорвать верёвку не получится: руки мне крепко-накрепко связали за спиной. Зачем? Можно подумать, иначе я смогла бы сбежать!
Меня ставят на бочку и перебрасывают конец верёвки через изгиб старого уличного фонаря. Тяжёлая верёвка шлёпается на землю. Теперь очередь Кейти. Её ставят рядом со мной, ещё одна верёвка со свистом отправляется в полёт. Ко мне со всех сторон устремлены злые взгляды, лица перекошены, дефы замерли в предвкушении жестокого зрелища, и я отчаянно пытаюсь удержаться на ногах. Стоит упасть – и я умру. Петля затягивается всё туже, воздуха не хватает. Жаль, что нас связали. Так хочется в последний раз взять девчонок за руки.
Вперёд выступает деф с крючковатым носом.
– Тише, уважаемые гемы! Говорит президент! – кричит он.
Раздаётся хохот и аплодисменты.
Президент взмахивает руками, и на улице воцаряется тишина.
– Добро пожаловать на танец повешенных! – продолжает он, подражая выговору гемов. – Мы собрались на казнь этих… дефов!
– В чём их вина? – слышится из толпы.
Подняв глаза к небу, словно советуясь с высшими силами, оратор произносит:
– Они виновны в том, что живут на грани голодной смерти, тяжким трудом добывают пропитание семьям, но при этом отказываются мириться с вашим презрительным отношением к ним, с вашей травлей, с вашими сексуальными домогательствами!
Толпа улюлюкает в ответ. Какой-то деф дёргает меня за тунику, и я едва не падаю с бочки. Верёвка всё опаснее затягивается на моей шее.
Президент хохочет:
– Их преступление – нищета!
Как тяжело дышать: воздух едва проникает в горло. С каждой секундой мои ноги всё больше слабеют.
– Их преступление – болезни!
И что только не лезет в голову перед смертью! Я почему-то сожалела о том, что так и не увидела Уиллоу.
– Их преступление – голодная смерть! – Президент красиво поводит руками, описывая круг. – Они – зеркало ваших скрытых уродств!
Толпа беснуется: свистит, гогочет, истошно вопит на манер ослиного стада.
Оратор поднимает руки ладонями к слушателям, будто сдаваясь.
– Но что это? Перед нами не дефы. Это волки в овечьих шкурах! – Его палец указывает на Элис. – Она – презренный гем! – Повернувшись к Кейти, он добавляет: – А эти двое… Бог знает, кто они. Дефы по рождению, друзья гемов в жизни. Предатели худшего сорта!
– Она не гем! – хрипит Кейти. – У неё тройка по математике, а на прошлой неделе она болела!
– Заткнись, предательница! – коротко рявкает президент.
Я смотрю в его глаза, пытаясь отыскать в них хоть капельку сочувствия. Того сочувствия, которым так щедро делились дефы в фильме и книге. Но вижу только ненависть.
– Итак, чем мы порадуем этих мерзавок? – с ухмылкой обращается он к толпе.
Сначала тихо,