которые и не подумала снять.
– Знаешь, давай позвоним Оливии, – настаивает Виола. – Просто убедимся, что Тимоти не блефует.
«Ох, понеслось…»
Во рту опять знакомый горький привкус. Наверное, так просыпается моя совесть, напоминая об ошибках. Давно надо было рассказать Виоле о контракте.
Когда лестница наконец-то заканчивается, я беру подругу за руки и смотрю ей в глаза. Сделав глубокий вдох, с трудом выговариваю:
– Он не блефует, Ви.
– Так ты знала? – мгновенно помрачнев, резко спрашивает она. – Ты давно знаешь, что кто угодно может написать продолжение, если мы откажемся?
С такой болью Виола смотрела на меня давным-давно. Ей было четыре года, и Гарри Уолш толкнул её прямо в колючие кусты возле детского сада. Она даже плакать не могла от боли. Тогда я её спасла, прогнала обидчиков. А на этот раз Гарри Уолш – это я. Нет, ещё хуже, я колючая живая изгородь.
– Оливия уверяла, что ничего не поделать.
Как странно. Мой голос звучит так холодно, а в груди полыхает горячее пламя. И я с неимоверным трудом сдерживаю слёзы.
– Хоть бы мне сказала, – роняет Виола.
– И что бы ты сделала?
– Не знаю… Я бы попыталась переписать договор.
Виола освобождается от моих рук и идёт к поездам. Нет, она не отгораживается от меня, просто не в силах даже взглянуть в мою сторону.
– Я подумала, что это не так уж важно, – мямлю я, догоняя подругу.
– Ты всегда знала, что для меня это очень важно. – Она внезапно останавливается, будто ошарашенная неожиданным открытием. – Ты всё это подстроила?
– О чём ты?
– Ты знала, что, если редактор пригрозит отдать книгу другому писателю, я соглашусь взяться за третью часть.
Она в ярости шлёпает проездным билетом по турникету.
«Ничего себе. Опять удар – и прямо в больное место».
– Чёрт! Ви, я тебе кто, главарь мафии?
Мы идём по платформе, и к скрипу моих туфель от Jimmy Choo добавляется шорох и свист приближающегося поезда.
Виола не отрываясь смотрит на разинутую пасть тоннеля.
– Я тебе не верю, – шепчет она.
Налетевший ветерок сдувает мои локоны, открывая шею. Виола больше не моя подруга Виола. Она такая же как все девицы, судачащие о высоте моих каблуков. От накатившего гнева сердце горит огнём. Я хватаю Виолу за руку и поворачиваю к себе.
– Так что ж ты тогда дружишь со мной? Ведь я такая стерва.
Гнев, пылающий в моей груди, отражается на лице Виолы: подбородок упрямо выставлен, ноздри трепещут.
Вихрь от приближающегося поезда разметал её волосы, поднял короной над головой. Сейчас Ви похожа на Кэрри Уайт из ужастика Стивена Кинга. Хорошо, хоть распятия поблизости не видно.
– Значит, если я откажусь, ты напишешь продолжение сама, без меня? – перекрикивая шум, спрашивает Виола.
Поезд
