«Добрые песни». С этим героем связывает поэт надежды на счастье народное.
Так сложилось, что глава «Пир на весь мир» стала завершающей поэму. Закончив ее в Ялте осенью 1876 года, Некрасов торопился увидеть ее напечатанной, но этому не суждено было сбыться. Немногие друзья наблюдали, с каким мужеством и ожесточением боролся поэт с цензурой, запретившей главу к публикации. И последнюю в своей жизни схватку с цензурой он проиграл. Глава была вырезана из уже напечатанной ноябрьской книжки «Отечественных записок», и 8100 вырезок (видимо, по числу подписчиков) было уничтожено. Уцелело всего несколько десятков оттисков. Напечатать «Пир на весь мир» удалось только в 1881 г., через три года после смерти Некрасова.
В начале семидесятых годов жизнь подарила Некрасову несколько лет относительного спокойствия и творческой активности. С весны 1870 г. жизнь его разделяла Фёкла Анисимовна Викторова (Некрасов называл и рекомендовал ее друзьям Зиной, Зинаидой Николаевной). Это в его жизни вторая женщина, к которой он обращался в стихах. З.Н. Викторова до последнего часа оставалась рядом с Некрасовым, ухаживала за ним и помогала ему в годы тяжкой болезни. За несколько месяцев до кончины Некрасов с нею обвенчался. Ей он посвятил в свое время поэму «Дедушка».
Он как будто обрел тогда второе дыхание, оставаясь поэтом живым, не теряющим связь с публикой и с современными жизненными запросами. И производил впечатление заслуженно счастливого человека. Я.П. Полонский с ощутимой завистью писал в сентябре 1873 г. Тургеневу: «Изо всех двуногих существ, мною встреченных на земле, положительно я никого не знаю счастливее Некрасова. Всё ему далось – и слава, и деньги, и любовь, и труд, и свобода…» Но внимательный и пристрастный взгляд замечал и другое.
Так, А.Ф. Кони, который встречался с поэтом в начале семидесятых, отметил в воспоминаниях поразившую его черту: «Некрасов приезжал к Ераковым в карете или коляске в дорогой шубе, и подчас широко, как бы не считая, тратил деньги, но в его глазах, на его нездорового цвета лице, во всей его повадке виднелось не временное, преходящее утомление, а застарелая жизненная усталость». Да и трудно предположить, чтоб потрясения предыдущих лет никак не отразились на его здоровье, не наложили свой отпечаток на его облик. Салтыков, который преклонялся перед Некрасовым в его борьбе за сохранение журнала, тоже отмечая проявляющуюся в нем усталость, писал: «Хлопоты с цензурой унизительные, и, право, я удивляюсь Некрасову, как он выдерживает это. Как хотите, а это заслуга, ибо он материально обеспечен… Боюсь, что он устал, что-то начинает поговаривать об отставке. А без него мы все – мат» (15 апреля 1876 г.).
Первые признаки болезни появились в зиму 1874–1875 г. Некрасов испытывал недомогание и обращался несколько раз к доктору Н.А. Белоголовому, однако держался, работал, ездил на охоту, бывал в редакции. В эту зиму он участвовал в редактировании сборника «Складчина» в помощь пострадавшим от голода в Самарской губернии, готовил восьмитомное собрание
