видении… – она чуть помедлила, чтобы облечь мысль в слова и притом не выдать самого сокровенного, что решила оставить только для себя, – он занимал твоё место.
Нэбмераи смотрел на неё неотрывно, и в его взгляде бушевала буря, совсем не сочетавшаяся со спокойствием в его голосе.
– Я не позволю этому сбыться.
– Не думаю, что такое вообще возможно… Но что, по-твоему, это могло бы значить?
– Что бы оно ни значило, сбыться этому я не позволю, – повторил Таэху. – И ты права… Пора узнать, что с ним.
– Ты свяжешься с дядей? Отсюда, с дальних южных пределов Империи? – спросила Анирет чуть удивлённо.
– У нас есть свои пути.
– Стало быть, Таэху всё же способны общаться между собой на расстоянии, – усмехнулась царевна.
– Не больше, чем Эмхет способны подчинить своей воле любого, кто находится на их земле, – парировал воин с усмешкой.
Анирет закатила глаза и повторила его фразу:
– А крокодилы в дельте Великой Реки умеют летать…
– …правда, совсем невысоко… – закончили они в один голос и рассмеялись.
Над рекой занимался золотистый рассвет. Лучи солнечной ладьи заставляли отступать и страхи, и сомнения… и мечты о несбыточном. Чарующие краски ночи таяли, и возвращалась привычная реальность. Начинался новый день.
– Скоро мой учитель открывает мастерскую, – спохватилась царевна.
– Я провожу мою госпожу Эмхет, а после разбужу Мейю, чтобы она принесла что-то для утренней трапезы, – учтиво проговорил Нэбмераи.
Проходя рядом с ней, чтобы занять место за её плечом, он будто невзначай коснулся её пальцев.
«Я защищаю тебя… как только могу».
Весь последующий день Павах был сам не свой. Он не мог сосредоточиться на выискивании полезных крупиц в кипах текстов. Свитки сыпались бы из его рук, если бы писец время от времени не покрикивал на него, возвращая к действительности. Перед глазами по-прежнему отчётливо представала Анирет из сна – царственная, величественная, бесконечно желанная. Когда Павах читал о золотой крови божественного Ваэссира и долге рэмейского народа перед Эмхет, он думал о ней. И впервые сегодня он задумался о вещи, которая при всей очевидности отчего-то не приходила ему в голову раньше.
Он предал кровь Ваэссира, предав Хэфера, и должен был искупить это. Он тайно служил Ренэфу, другому потомку Ваэссира, и когда-то убеждал себя, надеялся, что это оправдывает его. Но ведь живым воплощением Силы божественного Эмхет была и Анирет… его обожаемая едва ли не с самого детства царевна. Что если…
– Об этом здесь ничего нет, – пробормотал бывший телохранитель, запоздало поняв, что сказал это вслух.
– Громче давай, не мямли, – ворчливо произнёс писец, поковырявшись мизинцем в ухе. – Сам знаешь, слух у меня уже не тот, что сотню лет назад.
Павах потёр лицо ладонью, пряча улыбку, чтобы не обижать старика. Он подумал, что если
