Кавгадыю ларец с богатыми дарами.
Жадно вспыхнули глаза татарина, и низко поклонился он тверскому князю с заискивающей улыбкой, обезобразившей его и без того уродливое и злое лицо:
– Кавгадый отблагодарит князя за его щедрость! Кавгадый – раб князю отныне!
Когда пир завершился, к Михаилу подступили сыновья.
– Зря ты, батюшка, сделал это, – сказал старший, Дмитрий.
– Что именно?
– Отпустил Кавгадыя. Заметил ли ты, с какой злобой смотрел он на тебя весь вечер? Твои дары и милость не расположили его. Он ненавидит всех нас.
– Он ханский вельможа, и я не могу поступить иначе.
– Лучше было бы, чтобы этот вельможа занедужил и уже никогда не покинул пределов нашего княжества! – горячо выдохнул Дмитрий.
Михаил тряхнул сына за плечо:
– Не по нутру мне слова твои! Мы не поганые и не Даниловичи, чтобы злодейства творить! – взглянув на остальных сыновей он прибавил: – Дети, всю жизнь я много заботился о том, чтобы помогать христианам, я стремился быть справедливым и милостивым со всеми и никогда не искал чужого. Но за грехи мои нашему княжеству приходится терпеть много тягостей, как и всей Земле Русской – из-за наших княжьих грехов, наших раздоров. Может быть, во искупление этих безмерных грехов мне придется пролить кровь мою за народ православный. Я готов к тому, и вы всегда готовы будьте. Помните, что сказано в Писании: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» Пекитесь прежде прочего о душах ваших, не погубите их. Это единственное, что принадлежит вам, что всецело от одних только вас зависит. Сберегите свои души, живите по Божией правде, будьте верны данному слову, мужественны в защите обижаемых, милостивы к нуждающимся, а остальное вручите Божией воле. Как Он управит, так тому быть и должно.
3
– Отдай, слышишь, отдай мне этого неверного щенка! – гремел Узбек, надвигаясь на невозмутимую Баялун. – Я приказываю тебе отдать его! Я велю разорвать его на куски за мою Кончаку!
Страшен был молодой хан в гневе. Его выбритая голова тряслась, становилась пунцовой, глаза дико вращались, желваки дергались, а синие жилы на шее взбухали. Черт да и только! Пожалуй, и пострашнее черта будет… Но красавица Баялун не боялась его. Она продолжала с достоинством восседать на своих многочисленных подушках и бесстрашно взирать на беснующегося мужа.
– Я не выдам тебе русского княжича, – наконец, ответила она, встав и сложив руки на груди.
Узбек задохнулся от возмущения, а Баялун продолжала.
– За что хочешь казнить его? В чем его вина пред тобой?
– Его отец отравил мою возлюбленную Кончаку!
– Это твой Кавгадый и Юрий сказали тебе? И ты веришь им безо всякого рассуждения?
– Какое должен иметь я рассуждение, когда сестра моя умерла в плену у тверского князя? – раздраженного, но уже спокойнее спросил
