так была уверена в том, что имеет влияние на Ксавьер, что она знает о ней все, вплоть до ее прошлого и пока еще неведомых поворотов ее будущего! А между тем существовала эта упрямая воля, о которую ее собственная разбивалась.
Горестно сдвинув брови, Ксавьер все убыстряла шаг; разговаривать было невозможно. Какое-то время Франсуаза молча следовала за ней, потом потеряла терпение.
– Вам не надоело прогуливаться? – спросила она.
– Вовсе нет, – отвечала Ксавьер; трагическое выражение исказило ее лицо. – Я ненавижу холод.
– Надо было сказать об этом, – заметила Франсуаза. – Войдем в ближайшее открытое бистро.
– Нет, погуляем, раз вам этого хочется, – сказала Ксавьер с отважной самоотверженностью.
– Мне уже не так этого хочется, – отозвалась Франсуаза. – И я с удовольствием выпила бы горячего кофе.
Они слегка замедлили шаг; возле Монпарнасского вокзала, на углу Одесской улицы, люди теснились за стойкой кафе «Биар». Франсуаза вошла и села в углу, в самой глубине зала.
– Два кофе, – попросила она.
За одним из столиков, согнувшись пополам, спала какая-то женщина, на полу стояли чемоданы и тюки; за другим столиком три бретонских крестьянина пили кальвадос.
Франсуаза взглянула на Ксавьер.
– Я не понимаю, – проронила она.
Ксавьер бросила на нее обеспокоенный взгляд.
– Я вас раздражаю?
– Я разочарована, – ответила Франсуаза. – Я думала, что у вас достанет смелости принять то, что я вам предлагала.
Ксавьер заколебалась; с мученическим видом она огляделась вокруг.
– Я не хочу заниматься массажем лица, – жалобно сказала она.
Франсуаза рассмеялась.
– Ничто вас к этому не обязывает. Я могла бы найти вам, например, место манекенщицы; либо все-таки вы научитесь стенографии.
– Я не хочу быть стенографисткой или манекенщицей, – резко возразила Ксавьер.
Франсуаза растерялась.
– По моим понятиям это было бы лишь началом. Имея какое-то ремесло, вы сможете со временем определиться. Что вам вообще-то было бы интересно – получить образование, заняться рисунком, театром?
– Не знаю. Ничего особенного. Разве совершенно необходимо что-то делать? – с некоторым высокомерием спросила она.
– Несколько часов скучной работы – мне это не кажется слишком дорогой платой за вашу независимость, – сказала Франсуаза.
Ксавьер с отвращением поморщилась.
– Я ненавижу сделки: если не можешь получить жизнь, какую хочешь, лучше вовсе не жить.
– На самом деле вы никогда себя не убьете, – несколько сухо заметила Франсуаза. – Так что не лучше ли попытаться построить достойную жизнь?
Она выпила глоток кофе; это был настоящий утренний кофе, терпкий и сладкий, как тот, что пьешь на перроне вокзала после ночного путешествия или в сельских
