нуждалась в нем, чтобы жить; она согласится на что угодно, только бы сохранить его.
– Нет, ничего не предпринимайте у Берже, пока не получите ответ из Нантея, – говорил Пьер, – это будет неразумно. Но я уверен, что он заинтересуется.
– Позвоните в ближайшее время, – добавила Франсуаза. – Договоримся о встрече.
Они исчезли в глубине зала.
– Устроимся там, похоже на маленькую часовню, – предложила Ксавьер. Этот чересчур сладкий голос действовал на нервы, словно трение ногтя по шелку.
– Девчонка мила, – заметил Клод. – Это новая любовь Лабруса?
– Полагаю, да. Притом что он терпеть не может привлекать к себе внимание, их появление было довольно шумным.
Наступило молчание.
– Уйдем отсюда, – нервно сказала Элизабет. – Отвратительно чувствовать их у нас за спиной.
– Они не обращают на нас внимания, – возразил Клод.
– Все эти люди отвратительны, – повторила Элизабет. Голос ее дрогнул, подступали слезы, она не могла их долго сдерживать. – Пойдем ко мне.
– Как хочешь, – ответил Клод. Он позвал официанта, и Элизабет надела перед зеркалом пальто. Лицо ее осунулось. В глубине зеркала она заметила их. Говорила Ксавьер; она размахивала руками, и Франсуаза с Пьером с упоением смотрели на нее. Какое все-таки легкомыслие; они могли тратить время на какую-то дурочку, а с Элизабет они были слепы и глухи. Если бы они согласились принять в свой круг ее с Клодом, если бы они приняли «Раздел»… Это их вина. Гнев сотрясал Элизабет, она задыхалась. Они были счастливы, они смеялись. Неужели они вечно будут так счастливы, с такой ошеломляющей безупречностью? Неужели им никогда не доведется спуститься на дно этого кромешного ада? Ждать, содрогаясь, напрасно взывать о помощи, умолять, в одиночестве без конца предаваться сожалениям, тоске и отвращению к себе. Такие в себе уверенные, такие горделивые, такие неуязвимые. Нельзя ли, терпеливо выжидая, отыскать способ причинить им зло?
Элизабет молча села в машину Клода. До самой двери они не обменялись ни словом.
– Не думаю, что нам осталось что сказать друг другу, – остановив машину, произнес Клод.
– Не можем же мы вот так расстаться, – ответила Элизабет. – Поднимись на минутку.
– Зачем?
– Поднимись. Мы не объяснились.
– Ты меня больше не любишь, ты думаешь обо мне обидные вещи, что же тут выяснять, – сказал Клод.
Это был попросту шантаж, но невозможно дать ему уйти; когда он вернется?
– Я дорожу тобой, Клод, – сказала Элизабет. От этих слов слезы выступили у нее на глазах; он последовал за ней. Она поднималась по лестнице, не сдерживаясь, плача потихоньку; она слегка пошатывалась, но он не взял ее за руку. Когда они вошли в мастерскую, Клод с мрачным видом принялся ходить взад вперед.
– Твое право больше не любить меня, – сказал он. – Но между нами было что-то другое, не только любовь, и ты должна была попытаться спасти это. – Он бросил
