позе гордого смирения он молчал, напряжённо глядя в зеркало, будто и впрямь ждал ответа отца. Казалось, всё что окружало его куда-то кануло, растворилось… Он остался один перед равнодушно-молчаливым зерцалом, один перед грозным лицом необъятной и величавой тишины Вечности. Один. Неподвижными остриями, вонзались в потолочную мглу кинжальные лепестки стройных белых свечей…Тишина.
– Не хочешь? Или не можешь?…Ты, слышишь меня? – внезапно спросил он, всё так же тихо и смиренно, но вдруг…Пугая, проходившего мимо официанта закричал свирепым криком, выкатывая стальные глаза, давая лицу ту страшную откровенность выражения, какая свойственна умирающим, идущим на смерть или глубоко спящим. Он вспыхнул, заглушая криком грозную тишину, приковывая к себе внимание всего зала.
– Ты должен! Должен ответить мне, твоему сыну!!!
– Отто, ты в порядке?! – Герман загремел тяжёлым стулом, хватая его за рукав. У него было такое чувство, что он потеет в жарком сиянии полуденного солнца.
– К чёрту! Halt die kiappe! – Он с ожесточением вырвал руку, разбивая о каменные плиты грота пивную кружку. В баре зависла тишина. Все подняли на него глаза и замерли. На зелёном сукне бильярдного стола с хрустом сшиблись шары. Один из них влетел в боковую лузу, другой бешено завертелся волчком на месте и робко, точно боясь чего-то, вкатился в противоположную золотистую сетку.
У карточного стола заскрежетали стулья. В баре тут же, словно озоном, – запахло опасностью и натянутыми нервами.
– Эй, полегче, лейтенант!
– Ты не один здесь герой!
– Тут есть фронтовики и постарше…И у них тоже могут не выдержать нервы! Или парни из СС вконец потеряли нюх?
Отто фон Дитц по очереди ответил на каждый взгляд, и хищно усмехнувшись, оставляя за собой право лидера, сел на место. Допил своё пиво и сидел минуту, другую, глядя на порожнюю кружку. Кто-то из лётчиков за соседним столом, крикнул хозяину заведения, заказывая новую порцию пива и свежую пачку сигарет. По взмаху Фоггера музыканты грянули увертюру из « Орфея в аду» , незабвенного старика Оффенбаха, и атмосфера в пивной стала прежней.
– Да что с тобой? – Герман в упор посмотрел на него. – Какого дьявола ты это устроил?
Отто проигнорировал замечание, продолжая буравить взглядом, стоявшую перед ним кружку. Затем стал улыбаться, точно вспомнил какой-то анекдот, но улыбка была жуткой и холодной, и Герман, трезвея, повёл зябко плечом, когда случайно взгляд его упал на лицо друга.
– Не бери в голову, дружище. Пустое. Ты же знаешь, такое случается с нашим братом… – и, уже глядя в зеркало, словно видел в нём отражение отца, глухо продолжил:
– Спи спокойно, отец. Ручаюсь честью офицера Третьего Рейха…Я не опозорю фамилии нашего рода. Мы победители, молнии…Мы – герои. Врагов Германии – не щадим и трусов тоже…Ты сам, с детства внушал мне: « Сильные духом могут даже в самые тяжёлые времена оставаться собою,
