– мой наряд. Я – детский смех, я – девичья любовь, я – материнский поцелуй. Я – дитя и слуга Незримого, который есть Бог и который есть рок. Но я сама не богиня, не рок и не закон. Когда на земле дуют ветры и бушуют океаны, ты слышишь мой голос. Взирая на звездный небосвод, ты видишь мое лицо. Когда весной распускаются цветы, это моя улыбка, о Гармахис. Ибо я и есть Природа, и все ее проявления – проявления меня. Каждое дыхание – мое дыхание. Я появляюсь и исчезаю, когда появляется и исчезает луна. Я прихожу с волнами прилива и ухожу вместе с ними. Я поднимаюсь солнцем, я сверкаю молниями и грохочу раскатами грома. Нет ничего настолько большого, чтобы измерить мое величие, и нет ничего настолько малого, чтобы я не нашла там пристанище. Я в тебе, а ты во мне, о Гармахис. То, что создало из небытия тебя, создало и меня. Поэтому, хоть мое величие огромно, а твое так мало, не бойся. Ибо мы связаны с тобой общей нитью жизни – той жизни, которая течет сквозь солнца, звезды и пространства, сквозь божества и души людей, сплавляя воедино все многообразие Природы, которая, вечно меняясь, во веки веков остается неизменной.
Я склонил голову, от сковавшего меня страха не в силах вымолвить ни слова.
– Ты преданно служил мне, о мой сын, – продолжил негромкий нежный голос. – Велико было твое желание встретиться со мной лицом к лицу здесь, в Аменти, и многое ты сделал для того, чтобы твое желание исполнилось. Ибо не просто вырваться из храма плоти, из своей смертной оболочки, и до назначенного времени, пусть даже всего лишь на один час, облечься в одеяния духа, воплотиться в него. И я, о мой служитель, мой сын, тоже страстно желала встречи с тобой здесь, в этом Царстве Мертвых. Ибо боги любят тех, кто любит их, но любовь богов сильнее и глубже, и по воле Того, кто возвышается надо мной так же, как я возвышаюсь над тобой, о простой смертный, я богиня над богами. Поэтому я призвала тебя к себе, Гармахис, и поэтому я разговариваю с тобой, мой сын, и позволяю тебе обращаться ко мне так же, как ты обращался ко мне в ту ночь с храма в Абидосе. Ибо я была тогда там с тобой, Гармахис, как в то же время была в тысячах других миров. Это я, о Гармахис, вложила лотос в твою руку, дав знак, о котором ты просил и которого ждал. В твоих жилах течет царственная кровь моих детей, которые служили мне веками. И если ты выдержишь испытание, восторжествуешь над врагами, ты займешь древний царский трон, возродишь древнее поклонение мне в первозданной чистоте и очистишь мои храмы от скверны, и Египет будет поклоняться мне так же беззаветно, как встарь. Если же ты потерпишь поражение, тогда вечный дух Исиды останется лишь воспоминанием египтян.
Голос умолк, и только теперь я, наконец собрав все свои силы, заговорил:
– Скажи, о божественная, выстою ли я?
– Не спрашивай меня о том, – ответил голос, – о чем мне не должно рассказывать. Быть может, я могу предсказать, что ждет тебя, быть может, я не хочу этого делать. Зачем Богу, который может ждать вечность, представлять распустившийся цветок, если он еще не распустился, который пока еще едва успел лечь семенем в земле и распустится в положенный
