нцем галька, комарье в ивняке, гости весело плещутся, папа жарит шашлыки, сестры оживленно обсуждают функционал детской коляски. И тут Тося протягивает мне сверток.
– С днем рождения! – произносит она.
Сверток весьма характерной прямоугольной формы.
– Книга – лучший подарок, – не без сарказма сообщаю я Тосе.
– Я торопилась, а по пути был только книжный, – небрежно говорит мне Тося, и снова возвращается к коляскам.
Тем же вечером я открыла этот сверток, достала книгу, увидела на обложке паровоз и надпись «Идеальный джентльмен». «Бывают и такие!» – подумалось мне, и, так как день был насыщенным, я немедленно уснула.
И, наверное, проснулась бы я следующим утром, утром понедельника, выпила бы чаю и отправилась обсчитывать амортизацию станков, зарплаты рабочих и прочие прелести бухгалтерского мира, если бы не та самая девушка с распущенной косой.
– Я хочу быть главной героиней! – восклицает девушка.
И перед ней материализуюсь я.
– О-о-ой! – истошно вопит девушка.
« Ух ты!» – думаю я.
И есть с чего говорить «ух ты», я вообще люблю все старинное, а тут передо мной мебель вся в резных завитушках, кровать с балдахином, а балдахин с кистями, зеркало в золоченой раме, и всюду лазурный шелк, на стенах он еще и с узорами в восточном стиле. Правда, есть еще и девушка в длинной до полу сорочке, она все еще кричит. И к ее крикам присоединяется еще один голос.
– Елена Александровна, Елена, откройте, что с вами? – требовательно восклицает мужской голос из-за двери.
Девушка, Елена, перестает кричать и начинает судорожно метаться по комнате.
– Елена, откройте! – настойчиво повторяет мужской голос за дверью. – Елена Александровна, с вами все в порядке? Почему вы кричали?
– Он сейчас дверь выломает, откройте ему, – говорю я девушке.
Мне жалко белую дверь, которая тоже вся в резьбе.
– Откройте, чего вы бегаете? – еще раз говорю я ей.
– Я халат ищу! – звенящим голосом сообщает мне несчастная Елена.
– Этот? – я показываю ей на багровый бархатный халат, мирно лежащий в кресле.
– Да! – она немедленно облачается в халат, но дверь открывать все равно не спешит.
– А теперь чего? – вопрошаю я, потому что дверь уже начинает трещать под ударами крепкого плеча задверного мужчины.
– У меня волосы не собраны!
Возражать ей что-то уже поздно – в этот же самый момент дверь слетает с петель, и на пороге возникает он.
И это опять «ух ты!».
В одной руке он держит подсвечник, а в другой старинный пистолет, свечи бросают оранжевый отблеск на его белое лицо, у него соколиный взор, мужественно сведенные брови, темные волосы его разметались и бунтарски спадают на лоб. «Плечи медведя, талия тигра» и прочие красоты в нем тоже есть, и я вполне могу понять Елену, не желавшую предстать пред таким красавцем в монашеского покроя сорочке.
– Это я ее напугала,– сообщаю я красавцу, в том числе и стайной мыслью, обратить его внимание на себя. Но он, почему-то, на меня не смотрит. Он, как будто, видит только одну Елену.
– Я… э-э-э… она появилась, и… – неуверенно произносит Елена.
– Кто появился? – настороженно спрашивает красавец.
– Я появилась! – возмущено говорю я, и делаю шаг к нему. – Я!
Но он на меня не смотрит. Он меня не видит. Я невидима для него, и это очевидно понимает и Елена. На ее лице отображается мучительная работа мысли, и, запинаясь, она начинает объяснять:
– Я увидела за окном какую-то тень и испугалась… – мямлит она.
И мне ее искренне жаль, потому что на красавец-мужчина смотрит на нее как на ребенка. Не умильно «какая-милая-душечка» а как на ребенка, несмышленость которого приходится терпеть, куда деваться. А потом он разворачивается и уходит. Уходит, аккуратно притворив выбитую дверь, но от этого не легче.
Елена падает в кресло и закрывает лицо руками. Она не плачет, она сидит и тяжело дышит.
– Хотите воды? – спрашиваю я ее, и пытаюсь подать ей стакан, но моя рука предательски проходит сквозь его стеклянные стенки. Я пытаюсь еще и еще раз – но ничего не выходит. И не только стакан проявляет такие странные свойства, мои руки, а так же и ноги, беспрепятственно пересекают стулья, диваны, и прочие предметы меблировки. Я, ко всему прочему, еще и бестелесный дух.
– А я могу просунуть руку сквозь стену! – радостно сообщаю я горюющей Елене. Она отнимает руки от лица и пристально смотрит
